Стряхнув движением бокала
блик лампы в шестьдесят свечей,
он оглядел пространство щей,
а через дверь - провалы зала,
вдруг улыбнулся вполнакала
и медленно, но верно встал.
Ушел за город, в тополя,
и плакаля вволю, матеряся,
и клялся все начать с нуля,
все по-иному перекрасить...
Зима готовилась к ненастью,
и ветер лето в клочья рвал.
Луна горела во Христе,
сжигая ржавою сангиной
того, кто плакал на листве.
Он был себе в тот миг чужбиной,
пришедший сам к себе с повинной,
и сам с собой наедине...
