Тоска в моих глазах не помещается.
Язык разбух в гортани от стихов.
Мы разливаем на двоих с зимой. Кончается
в бутылке-проруби живительный огонь.
Вечеря вышла, и хлеба снегов раздарены.
Я преломлю комок сырой земли.
Не по законам божьим, не по правилам
январь заплачет на моей груди.
Тоска в его глазах не помещается,
течет в проталинах, и губы звезд дрожат.
Вечеря вышла. Божий сын прощается,
идет искать поленья для креста.
А ночь бубнит, молитвами и тостами
за новый день, и пьет вино из вен
еловых веток. И язык у Господа
разбух как колокол, колотится во мне.
Поет и плачет рифмами неровными,
колдобины по коже до крови.
На глади поля бороздою черною
проходит жизнь, вечеря и стихи
