...Огромный собор пуст и гулок, как колокол. Обозначенная рослыми каштанами и елями площадь вокруг него, отведенная под крестные ходы, венчальные процессии и прочие массовые действа, неожиданно, не по-праздничному безлюдна. Ее прозрачную весеннюю пустоту подчеркивает крохотный полицейский автомобиль. Остро посверкивая синим, он с нескрываемым торжеством косится на собор: два маленьких синих огонька преодолели и превзошли магнетизм колоссальных куполов, золотых крестов и титанических контрфорсов. Автомобиль этот олицетворяет собой и государство, отделенное от церкви, и пандемию, наплевавшую на все и всяческие деления, границы и различия.
Позади собора, так, чтобы не заметили полицейские, коленопреклоненный человек. К нему от крыльца собора быстрым и широким шагом направляется человек в черном подряснике до пят, вероятно, священник или дьякон - рослый, широкоплечий, молодой, пышущий здоровьем, что называется, кровь с молоком, былинный богатырь, например, Пересвет. Приблизившись к коленопреклоненному, он склоняется, кладет руку на его плечо, а губы приближает к его уху. Тот слушает и согласно кивает головой - раз, другой, третий...
Наблюдая за ними, я испытываю смешанные чувства: в этой картине столько же уместного по времени и месту, сколько неуместного по обстоятельствам. С одной стороны - хотел бы я вот так вот встать где-нибудь там, и чтобы не видел никто, и чтобы подошел ко мне вот так человек в черном, положил руку на плечо и сказал несколько слов, на каждое из которых я бы ответил согласным кивком. А с другой - это же безрассудство, опасное, преступное безрассудство...
Тем временем человек в подряснике выпрямился во весь свой недюжинный рост и зашагал обратно еще живее, чем шел сюда. На таких широких шагах его подрясник развевался, словно крылья, и тут мои и без того смешанные чувства смешались окончательно: я заметил могучие икры, яркие кроссовки и фривольнейшие шорты, даже - шортики. Нет, не угнаться за ним отцу Федору, стыдливо являвшего взглядам мирян полосатые брюки!
Я еще не успел припомнить цитату о брюках отца Федора, как чувствам моим пришлось смешаться еще раз, теперь уже за границами меры: вышагивая обратно к собору, странный батюшка размахивал ярко-красным скейтом; проделав шага четыре - а моих там было бы десять, не меньше! - он легко вспрыгнул на скейт и поехал обратно к коленопреклоненному, а тот - прелестная, между нами, девушка, - принялась скейтера в черном фотографировать.
Ничего еще не успело сложиться в моей голове, как над нею и над всем Киевом ударили колокола - ударили, и поплыл-покатился всем городом звон, словно покатились по всем его улицам и переулкам огромные медные казаны, начищенные по случаю праздника до солнечного звучного блеска. Остановились - и удар с башен собора подтолкнул их, и они прокатились еще сколько-то, мягко гудя по свежему черному асфальту, с акцентом - на старинной, сносу не знающей мостовой. Один из этих казанов мягко толкнул меня в лоб - и вся картинка так же мягко начала приобретать резкость, контрастность, глубину, потом какую-то нормальность - и окончательно прояснилась.
Все было правильно.
10 апреля 2020 года
ID:
873210
Рубрика: Проза
дата надходження: 24.04.2020 05:41:47
© дата внесення змiн: 24.04.2020 05:41:47
автор: Максим Тарасівський
Вкажіть причину вашої скарги
|
подобається картинка!
