Эспрессо пьём и ждём зари, свеча едва журчит на донце:
уже не год, не два, не три, как у людей украли солнце.
Герои намертво стоят, ряды суровые утроив,
но ночь подмешивает яд, который свалит и героев.
И справа ночь, и слева ночь - и за горой, и за морями -
никто не в силах истолочь её земными фонарями.
Иные пыжатся как встарь, церковных риз мусоля плесень,
небесный выявить фонарь, но этот опыт бесполезен.
На небе въяве никого и ничего (помимо дронов):
все божества до одного спеклись под игом покемонов,
повсюду чёрная дыра, и в ней скукожен каждый атом -
и это всё, что знать пора о никчемушном двадцать пятом.
А за углом двадцать шестой уже сопит промозглым носом,
такой же мглистый и пустой по всем эскизам и прогнозам.
И мы, причастные лучу, передаём друг другу чутко -
рука в руке, плечо к плечу - назло ночному портачу,
почти запретную свечу любви, достоинства, рассудка.
