В подвале старого театра
два изобретателя
строят машины для перевода
неотчётливой тишины
на язык звуков.
Первый изобретатель
использует медные трубы
и хрустальные резонаторы.
Его аппарат превращает
шёпот в грозу,
слёзы в симфонии,
а боль в колокольный звон.
Люди приходят к нему
с тихими историями
и уходят оглушённые
собственным голосом.
Второй изобретатель
предпочитает деревянные ящики
с простыми струнами.
Его устройство переводит
крик в лёгкое дуновение,
ярость в тихое постукивание,
отчаяние в мерное капанье.
Посетители его мастерской
удивляются: неужели
их боль звучала так просто?
Каждую ночь изобретатели
сравнивают записи.
В журнале первого
готические завитки,
драматические подчёркивания,
восклицания, обведённые
красными кругами.
В тетради второго
аккуратные столбцы,
короткие фразы,
много белого пространства
между строк.
Первый запускает свой апарат,
и подвал наполняется
рёвом разъярённого моря,
скрипом ломающихся мачт,
плачем чаек над обломками.
Второй включает свой прибор,
и раздаётся тихий щелчок,
как будто кто-то
аккуратно закрыл
старую книгу.
Тем временем в город приходят
новые посетители,
некоторые приносят
звуки, которые ещё
не умеет переводить
ни одна машина.
Отголоски того,
что происходит сейчас
во всех подвалах мира
одновременно.
Изобретатели понимают:
нужен третий аппарат.
Не медный, не деревянный –
из живого воздуха,
который может
и усиливать, и приглушать
в зависимости от того,
сколько тишины
готов вынести
слушатель.
Но когда они берутся
за создание нового устройства,
выясняется: воздух
нельзя поймать в машину.
Можно только научиться
дышать им,
чувствовать его ритм,
доверять его выбору
между громкостью и тишиной.
«Лучший переводчик –
пауза между
вопросом и ответом».
