До встречи на архангельском снегу!
На точке расхождения, замечу,
зима несёт отчетливо пургу
двум нашим одиночествам навстречу.
Не видно рук. Не разглядеть тропы,
ни в Вифлеем, ни в собственные стужи:
вонзаются осколки скорлупы
в расставшихся, прокалывая души.
Мы покидаем царственно насест,
как важные – безнравственные – птицы…
Летишь на юг, к чертям от этих мест -
что взгляд от перевернутой страницы.
А я вернусь под кровлю, в пустоту,
где всё вздыхает, дышит и тревожит
тобой – вчера, надраившей плиту,
тобой – моею музою, быть может.
Я выверну, пускай и перегну,
вступив зазря в пустую перебранку
с безмолвием, прилипшую ко дну
яичницу лопаткой наизнанку.
Тебя зовет история. Она
манит тебя из этого бессилья.
Должна быть за плечами не стена
кирпичная, но ангельские крылья.
Но ты расправив их передо мной,
снимаясь с отчужденного насеста,
не выглядишь, как ангел записной.
Они сильны, хрустальная невеста!
Скажи мне чья? И как её зовут?
Гордиться ль мне возникшею короной,
коль был оставлен временный приют
царя теней любимой Персефоной?
Несу пургу. Но ты должна бы знать,
когда уже почти весь мир на грани,
твой муж переворачивает вспять
страницы, чтобы их перечитать
и разразиться бурею в стакане.
