XXX
Шум твой напрасен, ветер,
бравый смешон набег:
спящую в лунном свете
не разбудить вовек.
Норов умерь пиратский;
ветреный чистоплюй-
принц принесёт из сказки
чувственный поцелуй.
Узником будней грешных
будучи, вырвет из
сумерек Белоснежек,
Золушек, Василис.
Слышу, что ты ворчун, но
яви наперекор
память мгновеньем чудным
тешится до сих пор.
Смерть посредине зала:
мрачно в глазах зари,
праздно ль она сияла
словно бы изнутри?
Праздно ль гнала савраску
не по земле, но – ввысь, –
чтобы реальность в сказку
переплавлять всю жизнь?
Ветер, прошу минуту!
Счастья на свете нет;
так и свистишь, как будто –
это её привет,
словно душа пропела
в отсветах лунных спиц...
Явь отвергая смело,
скоро примчится принц.
XXX
Микрорайон твой тих и многоок;
задето небо жирной кляксой кречета.
Из своего архангельского вечера
я перебрался в горный городок.
Пришла пора реальностью пожить,
хотя б чуть-чуть: мечту давно оставил я –
стезёй лесов, болот, тропинок, гравия
слоняться по земле, как Вечный жид,
но не останусь: видимо, ещё
не всё прошёл, проехал и почувствовал –
от нег с тобой до поприща прокрустова;
от пустоты до крепости с плющом,
плюс без разгула моря мир – не мил,
знать, ухожу, хоть бой сердец не тише нас.
Затем я полюбил твою возвышенность,
что до сих пор её не покорил.
XXX
Сном озера, прозрачного до дна,
на берегу, встречаемом волною,
Ду Фу уснул. Она теперь одна –
в походе за Великою стеною.
Жизнь-безделушку, точно как финифть,
она задела, верная бессмертью,
что вот уже готовится вступить
в четвёртое своё тысячелетье.
Мой бренный путь - короткая змея,
но вижу я, общаясь в оный раз с ней,
что, чем древней поэзия сия,
то тем она – моложе и прекрасней.
XXX
Говорить о тебе – всё равно, что молчать,
хоть от части моё утверждение ложно,
ибо я говорю, и к тому же печать
тишины и безмолвья в стихах невозможна.
Так откуда берутся все эти слова,
обращённые к той, что не стоит и слова?
Может быть, ты, и вправду, во-многом права,
что к тебе возвращаюсь я снова и снова.
Так послушай, всё выскажу, чувств не тая,
раз пустыня опять по оазису сохнет,
ибо сука-любовь вызывает моя
вновь у жертвы своей гомерический хохот...
XXX
Ду Фу уснул согласно ничему,
тогда происходящему над твердью –
когда биологическою смертью
уходим мы в божественную тьму.
Ушёл поэт, даривший благодать,
и стоит верить этому уходу,
хоть реализму данному в угоду
не хочется стихами потакать.
Но то, что от последнего одра
уносится в неведомую область,
приобретает собственный свой космос
от звёзд и лун до писка комара.
Ду Фу уснул, но писанное им,
никак не соответствует тому, что
старухою слепой собственноручно,
и по сей день, покой его творим:
бывает так, всему наперекор,
когда нас отрывает плавно высь от
поверхности земной, от нас зависит
служанка Смерть и весь загробный хор,
поэтому и вправе я сказать,
что жив Ду Фу и пишет беззаботно
о розах, о стрекозах, о Ли Бо... но
он уснул. И нет пути назад.
ID:
732368
Рубрика: Поезія, Лірика
дата надходження: 08.05.2017 02:02:54
© дата внесення змiн: 08.05.2017 02:02:54
автор: Гарде
Вкажіть причину вашої скарги
|
