Белые ночи от малокровия
и разломан дворцов хребет,
затянувшаяся агония,
бред.
Не поверившие в Империю,
из-под медной Петра руки
ускользая, локтями меряют
похудевший отрез Реки.
Судоходную, под разведённые
крылья, хлопнувшие, мостов,
растащили её бидонами,
завертели в спираль винтов.
От собора дорога к паперти,
попрошаек всегдашних гарь,
приютившее птиц распятие,
просочившийся в дождь фонарь,
расслоившаяся на полосы
беглых улиц горизонталь,
в ней всенощную, стоя, молится,
в вертикали звенящий, альт.
Этот город, когда-то царственный,
и мятежный, и воровской,
сипло дышит поэзий астмою,
прижимаясь к Неве щекой.
Гость рискует последней спичкою,
прячет пламя её в руке.
Ночь осталась лежать ресничкою
на сиреневом пиджаке.
От высот и пустынных шорохов
возвращаясь в зимы мираж,
по привычке берёт не дорого
на «Дворцовой» он экипаж.
Где-то войны и революции,
грабят винные погреба.
Он про жизнь говорит с Конфуцием.
Пухнет треснувшая губа.
Суждено, что ему? Не дыба ли?
Окружили со всех сторон,
каждый в горсть взял земли, засыпали.
Чем же страшен, уснувший он?
Среди шпилей в тумане тающих,
побродивши по площадям,
холодея от злых «товарищей»,
он нашёптывал лошадям
про Жирафа, про Абиссинию,
про Неаполь и Озеро Чад.
Посочувствовал ему инеем
Петроград.
ID:
506652
Рубрика: Поезія, Лірика
дата надходження: 22.06.2014 15:19:57
© дата внесення змiн: 22.06.2014 15:19:57
автор: Андрій Дзюба
Вкажіть причину вашої скарги
|
