1
Если это не город, то вероятно
деревня. Поди, глухая.
Возможно, ты этому рад, но
до первого петуха и
второго, напрасно муча
подушку, не спишь, не дремлешь,
глаза собираешь в кучу,
и думаешь, что теперь, лишь
коснешься пера, над ухом
ничто не воспрянет духом.
Прошло столько лет, что можно
сказать, что уже настало
будущее, но сложно
на глаз отличить от Урала
Урал через десять лишних
лет возвратясь из песни:
"Всё тот же стоит булыжник
на том же месте".
2
Что в костёр инквизитора, в яркий багряный парк,
никогда не бывавший прежде, как Жанна Д`арк
вообще, в солнечном свете входишь. За сталь
из страшных как боль кустов, в синей накидке даль
вышла, как некогда из себя
некий Грозный, родную кровь губя.
Мне собственно не известно, из
чего состоят парки, леса, моря,
то налетевший борей, то подхвативший бриз,
как русские буквы из букваря.
Может они, буквы, из палочек и кружков
и состоят, как подглазники – из мешков?
Спекулируя небом, солнечный раб – простор,
взгляда издалека или со стороны,
по правде сказать, взор исподлобья, взор
исподлобья пленяет, и никакой вины
за это на нём не узреть: мне же нести суму,
неизвестно куда, и незнамо – кому,
данную. Мне ощущать вину,
за то, что планирую взглядом сверлить длину
или же широту мира, как например изувер
жертву. Согласен, плохой пример.
Однако, стихам сподручней в рифму шагать, скользя
следом за пальцами, даже когда – нельзя.
Вытягиваясь в конце, точно звук после «ю»,
ветвеобразный кокон сужает тропинку, табло
можно изранить, цедя «…твою»,
однако, ступая медленно и тепло
ощущая в русской тиши-глуши, -
Боже! – речёшь клетками всей души.
Я верю, что можно любить, как надобно,
с грехом пополам, на пять,
без каких-либо жалоб, но
если сам ты не блять,
парка тропа изменчива
как неверная женщина,
заметишь – шагая вперёд, кляня
себя за то, что связался с ней.
Мне точно известно, куда приведёт меня
путешествие в парке, когда корней
и ветвей закончится бремя, как
только вдруг переедет парк
в сёла, в посёлки, в леса, в моря
никогда не заканчиваясь, горя
желаньем существовать везде
и всюду, как воздух, как на гвозде
мысль о подкове, как шалуна
искромётная шутка. И как тишина.
Всё-таки солнечный свет не прав
вообще, ибо привыкнуть дав,
так сказать, приручив ко взгляду, ко тьме
начинает склонять, будто любовь к чуме,
перестав внезапно изготовлять своё
неземное сырьё.
Ночь наступает. Медленно,
точно пешая часть полка.
Без доверия, неуверенно
ко взгляду издалека
ты подходишь. Выходишь на площадь
новому чувству власть отдавать на ощупь.
Ночь приближается. Обнаружив,
что мыслишь о той, о которой (кружев
однажды не обнаружив ткани),
мечтал ты невольно, как вор о длани,
вдруг обретаешь цель ты. Сколь жаль, однако,
что она уже замужем, и собака
охраняет жилье, и детей навалом.
Ночь приближается конокрадна.
Думать о женщине, так отрадно,
сколь при нужде о кустике, как о малом
достатке – о не твоём, о, скажем,
твоего неприятеля в стане вражьем.
Лунно. И ты начинаешь злиться:
- куда я забрёл?, ничего не видно…
Впрочем, ты знаешь куда. Обидно,
что так же она не поступит, птица
видно не та, чтоб в какие свили
возвращаться гнёзда, где вместе были.
Город (в который прибрёл оттуда,
где – узкой тропки с ушком верблюда
сравненье впору, стегали вицы,
сгущалась темень, шумели птицы,
но можно было сощурив око
при свете ярком, вздохнуть глубоко),
тебя в пределах своих содержит.
Город, в котором ты был когда-то
с той разницей, что не один, покато
выводит к речке, в которой нежить
и нежить бы тело в процессе тленья
стал, не смотря бы на сон и лень я.
Увижу во сне я, вдали, за долами
жёлтыми, с русскими ли, с монголами,
как ветер в горсть набирает аистов
из неназванных картам краёв, оазисов,
и швыряет рукой о нездешней длани
на кровли избушек, на крыши зданий.
Это известно, как линий резких
на моей ладони печать, как веских
доводов в пользу вернуться вскоре
туда, откуда пришёл, во взоре
в память о том, что душой босою
ступал, где придется – сверкнуть слезою.
ID:
500526
Рубрика: Поезія, Лірика
дата надходження: 22.05.2014 12:46:18
© дата внесення змiн: 22.05.2014 14:34:52
автор: Гарде
Вкажіть причину вашої скарги
|
