Это, помнится, было минувшей весною,
В дальнем, горном ауле мятежной Чечни,
Той волшебной, по детски прекрасной, порою,
С наступленьем которой унылые дни
Наполняются праздником,
светлым и чистым,
Тёплым солнцем, цветеньем, журчаньем воды,
А тебя усыпляют наивные мысли,
Что ты просто живёшь,
вдалеке от войны.....
Но в один из тех дней, когда люди так глупо
Верят сказкам про рай,
Нам, увы, «повезло»:
Разведвзвод получил указание –
Утром
На зачистку убыть в небольшое село.
Есть приказ, есть солдат. Он приказу послушен
Мы отбыли.
И в группе был парень один:
Как все горцы горяч, вспыльчив, но добродушен,
С Дагестана.
Его имя было Муслим
Поначалу казалось, что это селенье,
Обогнули, не тронув, бураны войны:
Рёв баранов и коз, мирной жизни веселье,
Шумный гомон весёлой босой детворы....
Мы пошли, прикрывая друг-друга стволами,
И на мушки взяв окна и каждую дверь,
Вдруг внезапная вспышка сверкнула за нами:
Гладкий борт БэТэЭра иглой прошил «Шмель».
Не успела секунда промчаться вслед взрыву,
Как второй БэТэЭр вспыхнул снопом огня,
Превратившись в мгновенье в стальную могилу
Четверым пацанам средь весеннего дня,
Затрещал пулемёт….
Пули жизни крушили,
Оставляя в телах и на стенах следы,
Мы впечатались в землю, а нас в упор били,
Не давая поднять ни на миг головы.
«Лавринович, Стецко! Так, и вы, сзади, трое!» -
Крикнул нам командир, - «Посмотрите: тот дом,
Бьют оттуда. Сейчас, в обход быстро за мною,
И на штурм двумя группами с разных сторон».
Лишь секунды прошли, как мы с двух сторон, с тыла,
«Особняк» чётко взяли в живое кольцо.
Мощной, сжатой пружиной вся группа застыла,
Точный, резкий рывок и….
Взгляд смерти в лицо.
Мы по комнатам шли, ценя боя мгновенья,
Шли без страха, с азартом борьбы на лице.
Не давая ни шанса врагам на спасенье,
Мы топили их жизни в горячем свинце.
Был недолог тот бой, но горячий и злобный,
Подавив три «гнезда» автоматным огнём,
Мы на выходе воздух глотали холодный,
Про себя размышляя о чём-то своём.
Как вдруг к нам, из глубин комнат старого дома,
Волоча автомат, тихо вышел Муслим.
Он прошёл мимо нас ни сказав нам ни слова,
Сел на камень, на солнце взглянул и… завыл…
Да, завыл.
То был плач одинокого волка,
Потерявшего в схватке волчицу свою.
Лишь спустя трое суток узнали мы только,
Что случилось тогда в том коротком бою.
Командир рассказал: « Я шёл пО коридору
Вам навстречу, когда сзади лязгнул затвор.
Оглянувшись, увидел, как лютою злобу
Излучал молодой местной девушки взор,
Не простой «сучки». Снайперши.
Ненависть, ярость
В ней слились в один чёрный, змеиный клубок,
Чтоб меня пристрелить, остаётся ей малость:
Нужно только нажать автоматный курок.
Понимаю: «мой мостик» над смертью так хрупок,
Что в любое мгновение рухнет на дно.
Мысли в доли секунды: проход слишком узок,
Увернуться, отпрыгнуть, увы, не дано.
Точно знаю: нет времени выстрелить первым,
Бесполезен стальной АКМ-вский ствол.
Сердце замерло, туго натянуты нервы,
И вдруг выстрел…. Чеченка осела на пол.
Тот же взгляд чёрных глаз, только с примесью боли,
И струится из раны смертельной по ним
Тонкой змейкой поток молодой алой крови,
А над нею застыл с автоматом Муслим.
Он недолго смотрел, как в ней жизнь угасает,
Но я видел, что боль взгляд его излучал.
Мне тогда показалось, что он её знает,
Я об этом спросил его, он промолчал.
Сами помните, что
после этого было…» -
Нам сказал командир и добавил едва:
«Лишь потом, в разговоре с сельчанами всплыло,
Что невестой его та девчонка была».
А.С.
ID:
93729
Рубрика: Поезія, Вірші, що не увійшли до рубрики
дата надходження: 21.09.2008 19:32:55
© дата внесення змiн: 21.09.2008 19:32:55
автор: T-72M1M
Вкажіть причину вашої скарги
|
Очень интересный стих... нет, даже больше чем интересный. Хотя последние строки думаю излишни, я уже до этого почувствовал концовку. Там всё понятно, стих наполнен чувствами и не обязательно комментировать всё до конца. Но всё равно, стих отличнейший!
