Лис несла домой тяжёлые пакеты с продуктами — символ неумолимого движения жизни и всех повесившихся в холодильнике мышей. Но куда больше тяготило её... бремя времени. Злобный, как тролль, промозглый дождь избивал каплями землю. Ветер, как неутомимо перевирающий факты монах-историк, завывал из всех щелей и отверстий, дул резко и невменяемо, перелистывая страницы бытия. Холод настойчиво проникал под тёплый шарф, напоминая: отпуск — исчерпаемый, конечный ресурс. Отчаяние в связи с этим ощущалось физически во всех внутренних органах... тяжёлым, как свинец.
В январе должна была забрезжить робкая надежда — новая, менее изнурительная работа, где не пришлось бы сражаться за каждый вздох. Но с подписанием контракта тянули резину. Неделя сменяла неделю, как главы, не ведавшие развязки. Лис сознавала неприятную, липкую правду: не по Сеньке шапка. Потенциальные работодатели, вероятно, передумали. Досада грызла изнутри похлеще паразитов, несмотря на излюбленное: если невеста ушла к другой, неизвестно, кому повезло. Каждый новый день ложился в копилку протоколом разочарования.
Она вошла в квартиру и разложила покупки, даст богиня, хватит на неделю. Звуки железной дороги и немногочисленных автомобилей за окном слились в глухое, безразличное жужжание. Надо бы сходить в бассейн, — подумала Лис. Она чувствовала себя древней развалиной, как артефакт прошлого века. Усталость была настолько неподъёмной, что грозила раздавить.
На диван она буквально рухнула: нужно бежать. Не в будущее, как герой Уэллса, — в межпространство, честное в своей невозможности. Она зажмурилась, всматриваясь в плотную, бархатную тьму. Рука машинально нащупала край занавески и отодвинула влево, чтобы войти в мир парадоксов и метаморфоз. Шаг — и она выскользнула из своей гостиной.
...Воздух был сухим. Почти мёртвым, как неподтверждённая гипотеза. Пахло лёгким морозцем и полным отсутствием. Лис стояла на вершине карибской горы. Мир внизу был белым и безмятежным. Океан сковал Лёд-девять. Идеальная, бесчеловечная чистота.
Неподалёку, у каменного обрыва, обхватив колени руками, сидел мужчина. Разумеется, писатель. Один из немногих выживших в постапокалиптической вселенной. Он был раздавлен... метафизически. Его лицо выражало беспрецендентное недоумение: оказалось, изумительно точная наука привела к глобальной катастрофе. А его самого спасло безразличие к расписанию и распорядку.
Лис подошла к нему.
— Мир замёрз, — констатировала она.
— Добро пожаловать. Я Джон. Или как говорил Боконон... Иона, — его глаза были полны чего угодно, в частности, миллионами оттенков тоски, но не удивления.
— Я Лис. Ищу свою подругу. Она любит истории, фотографировать, танцевать и куриный бульон. Она изучала в университете психологию, а нынче работает со сложными подростками. Как и я... импульсивна, депрессивна и склонна наслаждаться абсурдом.
Джон безучастно кивнул.
— Только абсурд здесь реален. Моя возлюбленная его обожала. И литературу. И танго. И свой фотоаппарат. А на обед часто готовила бульон. Её звали Дженни.
Лис замерла. Время, которое она так стремилась затормозить в обычной жизни, обрушилось на неё.
— Она была вашей женой?.. Как она выглядела?
— Она была всем. И ничем. Высокая. Кокетливая. Очаровательные кудряшки. Отдельные пряди были синими. Частенько носила что-нибудь нелепое, но эффектное, — мужчина как будто перечислял пункты в договоре, который никогда не будет подписан. — Например, диадему из пластиковых цветов. Она не выжила. Купалась в океане, когда Лёд-девять... она и меня звала, мы договаривались. Я даже записал... — он похлопал себя по карманам. — Где же он? — с третьей попытки Джон достал из внутреннего кармана пиджака смятый блокнот. — Вот! Мой список дел... я всегда записываю, только это не помогает. Я ежедневно пренебрегаю расписанием. Сегодня тоже.
Лис с ужасом узнала в его рассказе подругу. Дженни мертва. Здесь, в этом замороженном мире. Кошмар утраты был тяжелее всех пакетов из супермаркета вместе взятых. Слепая, бессмысленная ярость на межпространство полилась через край. Можно ли погибнуть в межпространстве по-настоящему? — этот вопрос не давал ей покоя.
Джон, ничего не замечая, показал рукой на выступ скалы.
— Боконон... оставил нам последнюю ложь.
Под камнем лежала скрученная бумага. Лис развернула её: «Если человек хочет создать новую, более совершенную ложь для утешения, он может в воображении повернуть время вспять».
Женщина стояла, сжимая записку. Гнев, слепой, бескрайний, немыслимый, — единственное живое в этом замёрзшем мире, — стал её Льдом-девять, угрожая расколоть изнутри.
Погибнуть в межпространстве по-настоящему?.. Если здесь Дженни была частью карасса Джона и её уничтожила гениальная идея бесчувственного учёного... её собственная Дженни может быть уязвима. Граница между ложью и правдой истончилась, как нить, из которой плетут колыбель для кошки.
Вспомнить русые кудряшки, обрамлённые электрически-синей прядью, куриный бульон в Книжном Ковчеге, пикник на обочине и бассейны термального комплекса на краю света, поразительный музей-театр и Диего Веласкеса...
— Мы должны повернуть время вспять... не на самом деле. В воображении.
Джон непонимающе уставился на Лис:
— Но это же... утешительная ложь. Не инструкция к машине времени.
Женщина прищурилась, рассматривая безмятежный, белый океан:
— Время — коллективная ложь, в которую верят.
Она закрыла глаза, пытаясь увидеть Дженни живой и невредимой. Не просто представить, потребовать. Как путешественник, непроизвольно соскальзывающий во времени, или как героиня, которую шокирующая боль выталкивает из реальности, Лис сфокусировала всю свою горечь в одну-единственную мысль: немедленно верни мне её! В сознании начали накладываться друг на друга изображения: застывшая Дженни в океане, скованном Льдом-девять, улыбающаяся, напряжённая, печальная, задумчивая, счастливая Дженни из сотен воспоминаний Лис.
В этот момент Джон вскочил, хватаясь за голову:
— Я должен был пойти с ней! Я должен был...
Но прежде чем Лис смогла понять, что происходит, мир треснул. Не камни. Не лёд. Треснул звук. Вокруг мужчины и женщины образовался временной вихрь — не турбулентность, скорее, дрожание кадра, как при некачественном монтаже.
Лис почувствовала, как её вытолкнуло... в президентский дворец Сан-Лоренцо. Построенный в стиле тяжеловесного неоклассицизма, он напоминал кладбище нереализованных амбиций: широкие колонны, блестящий мрамор, неподвижный воздух. Всюду сновали гости — дипломаты, политики, богатые чужеземцы. Гости толпились вокруг столов с ромовыми коктейлями. Пустые, как барабан, разговоры клубились густым туманом.
— ...А потом господин Пулемёт сказал: бывает.
— Всё равно время идёт вперёд и назад одновременно.
— Какая разница, что продавать?..
— Вот я считаю, изменить прошлое можно, если разбить на миллионы мелких осколков.
У стены, под портретом диктатора, стояли Джон и... Дженни, живая, здоровая, яркая, как мотылёк. На ней было лёгкое платье цвета спелых апельсинов, модного фасона, ловко скроенное по фигуре. Лис ринулась к подруге.
— Дженни! — Лис схватила её за руку. — Ты жива! Надо уходить, пока мир не рухнул.
Молодая женщина с удивлением выдернула руку.
— Простите? Вы, должно быть, обознались. А мир рушится ежедневно, если вы не заметили.
Лис с надеждой посмотрела на Джона:
— Помнишь, мы стояли на вершине горы, а время треснуло и выгнулось?
Джон с блокнотом в руках смотрел на Лис с писательским любопытством:
— Вы говорите о временной петле, мадам? Я знаю женщину, которая непроизвольно перемещалась во времени, но она всегда возвращалась к своему мужу. Предопределённый брак. Вы... сторонняя наблюдательница, которая знает финал? Хотите испортить историю?..
Похоже, в этом мире Джон был соратником Дженни, а Лис... безумным признаком?
— Твоя диадема! — отчаянно воскликнула Лис. — Ты повесила её на лимонное дерево в таинственном саду в Макондо!
— Макондо? — Дженни натужно улыбнулась. — Это новый курорт? Я не ношу диадем.
Это была какая-то фальшивая копия Дженни, не помнящая общей сладкой лжи.
В этот момент события ускорились, как будто кто-то включил быструю перемотку. Джон и Дженни оставили дворец. Через зал пронёсся резкий, дребезжащий звук. Папа Монзано в кресле смялся и остановился. Гости забегали в панике. Анжела Хоникер судорожно задвигала бровями в истерике и споткнулась. Термос с Льдом-девять ударился о мрамор, кристалл разлетелся.
Внезапно Лис увидела Дженни на берегу океана. Та стояла по колено в воде.
— Лис! Я помню! Не подходи!
Смерть в мгновение ока сковала океан.
Лис закрутило в вихре времени.
...Она снова оказалась на вершине горы. Океан был белым. Джон сидел рядом с глазами, полными миллионов оттенков тоски. Женщина почувствовала себя героиней, застрявшей на первой странице. В руках Лис держала записку: «Если человек хочет создать новую, более совершенную ложь для утешения, он может в воображении искривить пространство».
— Искривить пространство, — прошептала она. — Геометрия в сумасшедшем доме!.. Не когда, а где.
Джон кивнул:
— Бокононизм всегда был о местонахождении, мадам. Карасс должен быть в нужном месте для выполнения божьей воли.
— Мы с Джен — карасс, — подтвердила женщина, принимая утешительную ложь, как научный факт.
Мысленно она создавала карту. Ей нужно было место, безопасное для обеих... желательно подальше от воды. Убежище. Другая история.
Лис зажмурилась, фокусируя всю свою ярость на том, чтобы выпрыгнуть из этого постапокалипсиса. Пространство вокруг скрипнуло и лопнуло, как пересушенная кожа. Женщина ударилась о что-то холодное. В воздухе пахло сырыми камнями и невыветриваемой вонью скотобойни — смесью мяса и крови, которую ни один химикат не способен полностью уничтожить. Она оказалась в подземном цехе, в гигантском нерабочем холодильнике. Вокруг — голые бетонные стены. Тусклый одинокий фонарь свисал на проводе с потолка. Рядом, привалившись к стене, сидела Дженни. На ней была мешковатая грязная американская военная форма не по размеру. Молодая женщина выглядела уставшей и смотрела в одну точку.
— Привет, — тихо сказала Дженни. — Или как говорят на Тральфамадоре... Poo-tee-weet?..
Лис бросилась к ней:
— Джен! Это сработало!
— Я Билли Пилигрим, — ровным, отстранённым голосом сообщила Дженни. — А ты, должно быть, моя жена. Из будущего. Твои руки такие тёплые.
— Я Лис! Твоя подруга! Мы... мы бежали из другой книги!
— Книги?.. Я только что был на Тральфамадоре. Они показали мне, что время не течёт. Все моменты — прошлое, настоящее, будущее — существуют одновременно, как горы в застывшем пейзаже. В каждом моменте я жив.
— Я искривила пространство, чтобы спасти тебя от смерти!
— Смерть? — Дженни-Билли слабо улыбнулась. — Смерть — это просто неудачный момент, дорогая. Наш дом горит, но вчера или завтра я сижу в саду и слушаю ночное радио. Я жив.
Её спокойствие, её принятие неизбежности раздражало Лис больше, чем бесчеловечная чистота Льда-девять.
— Но я так не хочу! Я хочу, чтобы ты всё вспомнила.
— Наша любовь, — ровно сказала Дженни-Билли. — Наша любовь есть в каждом мгновении. Вон там, — она указала пальцем на бетонную стену, — сейчас наша свадьба.
В эту минуту сюжет снова взял в свои руки всё и вся. Ускоренная перемотка прожевала Лис и Дженни-Билли. С головокружительной скоростью перед глазами возник ночной разрушенный Дрезден в лунном свете. Дженни-Билли равнодушно произнесла: «Бывает». Свадьба. Смех. Лис, в фате и подвенечном платье, рука об руку с Дженни в парадной военной форме. Чуть позже Лис, утомлённая старуха, над креслом-качалкой в саду. В кресле — состарившаяся Дженни. Она тихо умерла под пледом, слушая ночное радио.
...И Лис снова оказалась на вершине горы в Сан-Лоренцо. Океан был белым. Джон сидел рядом. В руках у женщины была записка: «Если человек хочет создать новую, более совершенную ложь для утешения, он может в воображении искривить причины и последствия».
Лис села на траву, опустошённая тремя смертями Дженни и двумя провалами в попытке изменить предопределённое. Она смотрела на безмятежный океан:
— Причины и последствия... не когда и где, а почему. Но, зуб даю, мыслить надобно нелинейно... возвращение а прошлое не помогло, побег в другую историю тоже. Вряд ли достаточно просто уничтожить Лёд-девять... или не допустить его создания. Почему я здесь оказалась? В чём причина? Зачем межпространство испытывает меня на прочность? Время разбрасывать камни и время их собирать. Ты нигде не побываешь по-настоящему, пока не вернёшься домой.
Она смяла записку Боконона. Она осознала: причина межпространственных злоключений — отчаяние в её обычной, такой тусклой и одинокой, жизни. Она бежала от разочарования в вымысел, где её всякий раз душила невыносимой болью смерть подруги. Похоже, межпространство преподало ей урок: Лис не в состоянии контролировать свой собственный сюжет, можно только принять превратности судьбы.
— Я отказываюсь от борьбы, Джон. Бывает. Я не стану никого спасать. Мне пора возвращаться в моё настоящее. Нужно сплести колыбель для кошки. Метафорически.
— Ложь прекрасна, мадам. Но от правды и от себя не убежишь, — подтвердил мужчина.
Лис закрыла глаза, отодвинула занавеску влево... и вернулась в свою гостиную. В этот же миг мобильный взорвался жизнерадостным звонком.
— Ja? — сухо ответила Лис.
На другом конце провода раздался весёлый голос владелицы кафе.
— Hallo Lisa, alles gut bei dir?
— Ja, danke, alles klar. Und bei euch?
— Auch so, danke. Wir haben schon geschafft, den Starttermin final zu klären. Der 15.Januar klingt OK für dich oder?
— Ja, klar. Wunderbar.
— Dann schicke ich dir die Unterlagen in den nächsten Tagen zu. Würdest du, bitte, am Montag vorbeikommen, um den Vertrag zu unterschreiben?
— Natürlich! Vielen herzlichen Dank!
Казалось, протокол разочарования аннулирован.
Лис уставилась в стену. Она всё ещё не была довольна реальностью. Ей, тревожной и сомневающейся, было чертовски сложно верить в адекватность людей, на которых можно положиться, которые не подводят. Но факт оставался фактом: она проиграла вымыслу, но одержала крошечную победу в настоящем. В эту секунду пришло уведомление о сообщении... от Дженни: «Лис, прости, совсем потеряла счёт времени. Зависла над фотографиями. Увидимся через неделю?»
Надо бы сходить в бассейн, — подумала Лис.
ID:
1052507
ТИП: Проза
СТИЛЬОВІ ЖАНРИ: Фантастичний
ВИД ТВОРУ: Мініатюра
ТЕМАТИКА: Присвячення
дата надходження: 01.12.2025 12:50:08
© дата внесення змiн: 01.12.2025 12:50:08
автор: Лиза Муромская
Вкажіть причину вашої скарги
|
