Змеится шеренга в ней шепот , шорох, ругань.
Старуха полу-труп куда то тычет рубль,
И женщина с колбасными губами,
Готова съесть прилавок куриными глазами.
Лепит гримасу на своем лице,
Предвкушает счастье в штампованном яйце.
И счастлива сумкой с сосисками свежими,
И как их будет кушать муж, своей огромной челюстью.
А вот с прыщавой лысиной , трется дядя пьяный
Организатор очереди не с лева а справа,
Знакомых продавщиц выкрикивая носом,
Насунулся вперед своим обрюзгшим торсом.
Вот крик ветерана звенящего заслугами,
Чуть шевелит толпу слюнявыми испугами,
Открыл свой рот воняющий плесенью.
Окрасилось лицо серо-бордовой спесью.
А вот визг продавщицы на миг всех успокоившей ,
И брошены счеты , работу расстроивших,
А молодая женщина ребенку рот заткнувшая
Елозиться в толпе со всех сторон удушена.
И вам не переспорить этих лиц колбасных
Они о жизни спорят плюясь слюной заразной
Хватая пятерней отвешенную часть,
Ругаясь на ходу , что сдача не сошлась.
Вот дедушка жующий закатывает глазки,
При каждом кусании ливерной колбаски,
И крошки хлеба свежего падают наземь
С обшарпанных рук смешанных с грязью.
Пока еще он ходит пока еще живет.
Но вдруг уткнется в мусор и без вести умрет.
Совки! Как противны все мысли глупые.
Образ баранов и слизней протухлых.
Но что тут сказать - я сам стал в очередь,
Что бы желудок отравой попотчевать.
