Стихли ходики. Ножек по кругу
блужданьям пришёл конец. Из-под палки.
Ощущенье такое, как будто подругу
встретил в мужской раздевалке,
значит, не всё замирает в тебе –
с истечением времени: множество заморочек,
наперекор поистрепавшей тебя судьбе,
не верят в ушедший из рук песочек.
Этот песочек смахивает на прах.
Прах смахивают ветра. Пыль – гувернантки с полок.
Ты, в результате, плывёшь на семи ветрах
над шпилями городов, по-над стогом иголок,
свободный от брючин, от бранных слов,
но любящий прежним чувством бюсты, глаза горгоны,
не каменея впоследствии, гордиевых узлов
всех разрубивший узы белой тоской вороны.
Сколько в тебя набилось воспоминаний о
других, не способных задеть отныне
воспоминаниях. Ночи простор стоок,
но близорукость чужда пустыне.
Значит, осколком звезды, не щадя любовь,
ослепи соглядатая, данного чуда ради,
чтобы и кровь лилась, и хмурили мысли бровь,
и не знал Буцефал о своём конокраде.
