Это любопытно. Второй год Земля в карантине, а в кино и сериалах герои до сих пор без масок - кроме случаев, когда наличие маски обусловлено функцией персонажа (напр., медик). Это и понятно: без масок обошлись даже в Маски-шоу, прибегнув вместо них к гриму. Лицо же недаром называют иногда таблом: на этом табло можно многое прочитать, а если закрыть его маской, то все, кина не будет. Так что да, нарушение масочного режима в кино вполне понятно, объяснимо и желательно.
Но вот что по-настоящему любопытно: не припомню, чтобы мне за карантинный год приснился хоть кто-нибудь в маске. Да я и не хотел бы этого - кроме случаев, когда наличие маски обусловлено функцией персонажа. Значит ли это, что сновидения устроены как кино или кино как сновидения? Об этом можно дискутировать, но важнее здесь другое - а именно нечто общее для сновидений и кино (рискну предположить, и для прочих искусств). Это то, каким образом, в какую сторону сны и кино отличаются от повседневной жизни. Всё в них, по большому счету, как в жизни, самую чуть не так, но благодаря этой малости сны и фильмы получаются гораздо интереснее, чем жизнь в их основе. Они как бы "докрученная" до уровня интереса (или искусства) жизнь - или, по слову Гайдара, украшенная (не приукрашенная, а именно украшенная). Этот неожиданный смысл с детства знакомого диалога открылся мне словно сам собой, когда я задумался о снах, искусстве и феномене интересного:
"- Но послушайте, вы все шутите, - обиженно заметил сверху круглолицый паренек. - Ведь ничего этого вовсе так не бывает.
- Да, я шучу, молодой человек, - вытирая платком лоб, хладнокровно ответил дядя. - Шутка украшает жизнь. А иначе жизнь легка только тупицам да лежебокам." (Судьба барабанщика). - Прочитайте это как "искусство украшает жизнь" - и мысль приобретает полноту и завершенность.
Вот над этим бьются все, кто садится за пишущую машинку или в режиссерское кресло: сделать интересно. И это - один из наибольших камней преткновения, потому что - КАК?! Как сделать интересно? Думаю, сновидение - это подсказка: все там, как в жизни, но чуть-чуть не так, ровно на такую чуть, которая делает его захватывающе интересным.
Например, в моем рассказе "Навсегда" герой слышит, как звонит телефон в запертой квартире; хозяйка квартиры умерла 10 лет назад, никто там не живет, но телефон по-прежнему работает и время от времени настойчиво и подолгу дребезжит звонком. Задумавшись об этом, герой оказывается в этой квартире и принимает звонок - а это звонит покойная соседка, просит полить цветы и забрать квитанции из почтового ящика. То есть до какого-то момента все шло именно так, как в жизни, буднично, обыкновенно, но потом история делает шаг в сторону (герой попадает в запертую квартиру) - и рассказ становится интересным. Объяснять, как можно пройти сквозь дверь или поговорить по телефону с тем светом, не нужно - это сделает историю скучной. Мы же не останавливаем сновидение, когда нам снится необъяснимое или маловероятное?
А еще обратите внимание, какую степень свободы автору (сновидцу) дает тот маленький первый шаг, который вывел его за рамки обыденности! Проникнув как-то за дверь, запертую на замок, мой герой дальше уже не связан узами реальности и получает мандат на дальнейшие приключения в мире, во всем похожем на наш, но гораздо более склонном от этого сходства отступать.
Да, сновидение - это подсказка. Об этом в экспресс-курсе "Как написать рассказ" говорил Дмитрий Быков: "рассказ должен быть похож на сон". Наверное, то же, но другими словами утверждал Густав Водичка, восклицая с негодованием "Да кого интересует правда!" - это не апология неправды, это требование писать (снимать кино, видеть сны...) интересно.
И вот именно на этой границе и начинается искусство - потому что мастер, отступив от правды жизни, расскажет интересную историю, а бездарь - наврет. Об этом говорил Шкловский: "У Гоголя черт входит в избу - верю, у писателя Н. учительница входит в класс - не верю!" Полагаю, что вот это читательское верю/не верю не в последнюю очередь зависит от той самой общей черты сновидений и кино: читать про черта интересно, а про учительницу - не слишком.
Впрочем, и про учительницу может быть интересно. Как этого добиться, чудесно показывают, например, античные мифы: так, критяне рассказывали о своем царе Миносе как мудром правителе, который дал людям первые на Земле законы. Афиняне - напротив, толковали о нем, как о жестоком деспоте, который брал дань с Афин юношами и девушками, чтобы накормить мутанта Минотавра, запертого в лабиринте, куда однажды отправился герой Тесей, чтобы сразиться с монстром. Эллины, конечно, помнили обе версии, однако куда охотнее пересказывали афинский миф о Миносе - потому что он интереснее! Потому-то именно этот миф памятен человечеству до сих пор, а критянская версия событий интересует в основном узких специалистов - историков, археологов и правоведов.
Впрочем, и жизнь иногда способна на захватывающие повороты сюжета - но в последние десятилетия человек предпочитает читать именно эти сюжеты, т.н. нон-фикшн, вместо предельно точных реалистических романов, в которых все до копейки, как в жизни, но только этого никогда не было. Не менее охотно человек почитает и о том, чего никогда не случалось, - но только это должно быть интересно, то есть больше похоже на сновидение, чем на повседневность. Полагаю, можно и так трактовать всем известные строки Беранже в переводе В.С. Курочкина:
Господа! Если к правде святой
Мир дороги найти не умеет -
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой!
IV.2021
ID:
912791
ТИП: Проза
СТИЛЬОВІ ЖАНРИ: Ліричний
ВИД ТВОРУ: Вірш
ТЕМАТИКА: Філософська лірика
дата надходження: 04.05.2021 06:17:34
© дата внесення змiн: 04.05.2021 06:17:34
автор: Максим Тарасівський
Вкажіть причину вашої скарги
|
