Ник.С.Пичугин

Пресная соль (Сетевой-5)

Соль—добрая  вещь;  но  если  соль  потеряет  силу,  чем
                               исправить  ее?    Ни  в  пищу,  ни  в  навоз  не  годится;  
                               вон  выбрасывают  ее.
(От  Луки  14:34,35)  

В  нашей    власти  –  наша  правда,  и  воля,  и  сила,
и  гармония  с  музы́кой  вольного  народа.
И  не  влазьте  в  нашу  воду  кого  не  просили:
кто  не  нюхал  Черной  мессы,  тот  не  знает  брода.
Кабы  учились  вы  как  надо  –
чему-нибудь  и  как-нибудь,  –
вы  тоже  были  бы  монады
с  печатью  Каина  на  лбу.
Вас  уносили  б  «мерседесы»
на  место  службы  Черной  мессы,
   и  вы  учили  бы  народ
   читать  слова  наоборот.
   Когда  б  элегии  читали
про  развитой  капитализм,
вас  записали  бы  в  исайи  –
   приспособленцев  и  подлиз
прослойку  розовую  в  сале.
Вас  посадили  бы  в  засаде,  
как  заседателей  в  суде,  короновали  бы  в  закон.
Вы  рисовали  бы  себе  с  красивым  синим  языком
смешные  рожицы  в  тетради.
Навзрыд  по  радио  читали  б,
размазав  сопли  по  щекам,
   о  преступлениях  ЧК
   (малоизвестные  детали).

И  вы  имели  б  со  свободы,  свободы  выбрать  кабалу,
свой  полумисок  на  полу,  и  получали  б  по  субботам
свое  знакомое  в  углу.
Вас  горячила  бы  команда,  натягивая  поводки,
пока  брели  бы  под  замки  цепочкой  зэковской  совки.
И  свечками  на  наковальнях  горели  б  ваши  языки.

2001

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=404050
рубрика: Поезія, Сатира
дата поступления 25.02.2013

Сон

(Из  поэмы  «Черная  месса»)

     Несостоявшийся  Устым  присядет  за  столом  пустым,
     на    две  некрашеных  доски  опустит  тяжко  кулаки…
     (И  не  придут  к  нему  друзья  –  по  двое  каторжным  нельзя:
     не  заподозрил  бы  конвой  козацкой  вольности  какой.)
     Уронит  голову  на  руки  от  безнадеги  и  нар́уги
и  спит,  как  грезит  наяву,  Зиновий,  не  поднявший  булаву.

     Ему  являются  во  сне  им́аго  р́егента  в  пенсне,
     и  недозревшие  цари,  хорт́ы  и  гончие  псари,
     высокоправильные  ц́апы,  турецкого  отца  Остапы,
иконостас  кувшинных  рыл,  из  Спас  –  аршинный  рукокрыл,
зверье  различной  мелкоты  на  птичьих  лапах  патроната,
самодовольные  коты,  в  приемной  панночка  больная  
с  глазами,  полными  червей,  и  дама  пик  как  туз  червей  
(из  двух  различных  половин)  –  весь  украинский  Хэллув́ин.
     И  спит,  не  закрывая  глаз,  не  взявший  вольную  Тарас.

2001

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=403314
рубрика: Поезія, Сатира
дата поступления 22.02.2013

Приемный день

(Из  поэмы  «Черная  месса»)

     Анкета,  ордер  или  протокол  –  
     под  первым  номером:  ты  кто  таков?
     А  что  тут  спрашивать,  пиши:  ходок,
     или  –  по-вашему,  –  считай,  никто.  
Я  без  бумажки  чебурашка,  я  тот,  из  сказочки  Ивашка,
который  был  глупее  вас.  Из  общей  баночки  ивась.
Иду  туда,  куда    –  не  знаю,  за  справкой  черт-его-о  чем.
Везде  и  всюду  опоздаю  предстать  начальственным  очам.
Их  не  пришло  еще  с  обеда,  уже  их  смыло  на  обед...
Приемный  день  –  на  День  Победы,  тогда  и  вспомнят  о  тебе.
     (Как  примут  с  праздником  –  и  по  второй!)
     В  пути  за  справками  народ-герой.

2001

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=403311
рубрика: Поезія, Сатира
дата поступления 22.02.2013

Бабки

(Из  поэмы  «Черная  месса»)

Бабки  крутятся,  крутятся  –  и  растут  до  небес.
На  дорогах  распутица  по  пути  в  сообес.
     Сигареты  не  купятся,  рукавички  лежат.
     А  внучки  набыкуются  незалежных  деньжат.
Будет  горбиться  узница  безнадеги  и  тьмы,
млеком,  яйком  и  курицей  оккупантов  кормить.
     Будет  в  курточку  кутаться  беспощадной  зимой,
     Пугачевскою  улицей  возвращаться  домой.

2001

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=402986
рубрика: Поезія, Литературная пародия
дата поступления 21.02.2013

Сетевой

(Из  поэмы  «Черная  месса»)

1.
Хай  живэ  КПРС  на  Чернобыльской  АЭС.
А  страною  будет  править  объективный  интерес.
     И,  как  мы  знаем,  из  райских  кущ
     придет  хозяин,  ползучий  плющ,
аналитик  из  долины  райских  яблок  наливных,
из  породы  неленивых,  расторопных,  деловых.
     Произведет  сэ  бьен  евроремонт  –
     и  будет  здесь  Вандея  и  Пьемонт.
А  если  кто-то  не  успел,  то,  значит,  опоздал
и  остался  не  у  дел.  Шевелитесь,  господа!
А  голодные  в  заплатах  –  это  малая  цена  
Им  за  трудности  заплатит  милосердный  меценат.

2.
По  два-двадцать  колбаса  собирает  голоса  под  баян
         и  заводит  перепляс  в  хороводе.
Ведь  у  нас  народ  свободен,  если  пьян  –  
         вот  и  водит  он  козу  на  свободе.
Не  желаете  смириться?  Этой  ва́тошной  страны  –  
         белокаменные  лица,  общепитские  борщи  –
перевернута  страница!  «Ванька,  свистни:  мы  верны!»
         Эх,  то-ва-ри-щи!
Хватит!  Больше  не  хотим  вашу  байку  и  сатин,  надоели!
         И  в  зеленое  х\б  не  полезем.
Мы  в  Европу  улетим  на  лужайку  и  интим  на  неделе
         и  возьмем  с  собой  того,  кто  полезен.

3.
Мы  презентацией  вечерней  вступаем  в  новый  сериал
сквозь  очередь  ленивой  черни  –  в  фойе  отеля  “Империал”.
В  бессильной  злобе  краснопёрый  грызет  андроповский  сухарь;
у  нас  в  программе  диаспо́ра  и  астраханская  уха!
     Землей  наделим  мы  крестьян,  нальем  сметаны  карасям.
     А  кто  порядочный  слабак,  пускай  идет  дразнить  собак
Топча  холопскую  ментальность,  мы  все  вопросы  разрешим.
А  кто  хотел,  чтоб  мы  остались  с  пустыми  полками,  где  смалец,
крупа,  консервы,  комбижир  –  пускай  идет  туда,  где  Сталин
     и  жив  смирительный  режим.

4.
Из  валютного  из  фонда,  где  и  вовсе  красота,
к  нам  приехал  фон  Такой-то,  словно  писанный  с  Христа.
Он  с  программой  доброй  воли  облетел  весь  белый  свет,
побывал  уже  в  Молдове,  в  Беларуси  –  еще  нет.
     И  повсюду  на  «вы»  с  ним  и  шепотом,
     он  не  просто  поделится  опытом  –  
                                                                   будет  кредит!
Мы  к  нему  навприсядку,  чтоб  не  рассердить…
Это  только  присказка  –  сказка  впереди!

2001

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=402985
рубрика: Поезія, Литературная пародия
дата поступления 21.02.2013

Пересадка в Джанкое

(Монолог  вокзального  сумасшедшего)

 
     Стоит  Джанкой  над  какой  рекой?    Река  течет  –  и  Джанкой  не  в  счет.  Здесь  не  спросят:  «Ты  кто  такой?»  –  Сюда  заносит,  заносит  черт.  Ты  здесь  –  и  баста,  и  чего  еще,  тебя  заграбастал  генерал  Слащёв.  Куда,  касатик,  ты  будешь  течь?  Здесь  пересадка  на  Стамбул  и  Керчь…  
     Им  всем  несладко  –  вода  до  плеч.  Им  надо  течь  за  Перекоп;  хорошо,  что  мы  стоим  за  рекой…  Теперь  по  пояс  бредут  полки.  Когда  твой  поезд  я  не  скажу.  Иди  бомжуй  или  клей  мешки  –  и  не  спрашивай,  кто  такой  буржуй.  Эй,  в  глаза  гляди,  абаза́!  Клей  мешки  и  не  смей  назад.  За  десять  центов  и  один  патрон  –  для  цемента  и  макарон;  потом  –  для  чипсов  и  для  опят.  А  этот  –  чистенький  –  для  тебя.  Ко́рма  голубю  –  и  за  корму.    Мешок  на  голову  –  и  ты  в  Крыму.  
     Шито  золотом    решето.  Дров  наколото  –  и  нет  за  что?  Слов  намолото  серпом  и  молотом,  водки  пролито  на  крыльцо,  полей  прополото  –  и  нье  за  цо?  За  два  по  физике  и  разговор  с  отцом,  за  баньку  финскую  под  ружьецо,  за  здрасьте  с  праздником  для  подлецов,  за  безобразное  твое  лицо.  За  поездку  в  центр  в  пустом  метро  за  десять  центов  и  один  патрон.  За  маму  с  ломиком,  за  белых  слоников,  за  бодрый  шаг  –  хлебни  солененькой  из  Сиваша.  За  неразбавленный  твой  вышак,  и  за  направленный  вдогонку  срок,  и  за  расплавленный  за  твой  сырок.  За  пачку  «новости»  с  ивасем,  за  невиновность  твою  во  всем.
     За  свет  в  квартире  и  брат  в  тюрьме.  Все  дезертиры  бегут  ко  мне.  Бегут  варяги  за  солью  в  греки  –  через  овраги,  другим  путем…  Но  в  ту  же  реку  мы  все  войдем.  И  будет  Крым  нам,  и  будет  соль.  Пройдем  над  крышами,  как  дождь  косой:  сквозь  лесок  на  сухой  песок  –  где  там  засуха,  командир?  Все  будем  в  галстуках  как  один…  Здрасьте,  с  праздником  именин!
     …За  город  Горький  и  сладкий  стол,  и  за  эстонский  Узбекистон.  За  Бориску  и  воровство,  и  за  приписки  на  весовой.  Да  ты  забыл,  что  ли,  вестовой?  По́лно,  милая,  не  блажи,  ты  ж  без  адреса,  как  все  бомжи.  Прими  антабуса  на  посошок,  сам  налей  себе,  хорошо?  Встань  с  колен  и  мешок  доклей,  а  за  шо  –  сам  себе  скажи.
       Молчит  Боге́мка,  матом  прет  Маму́т.  Какой  там  праздник?  –  я  не  пойму.  Ты  слышишь  –  красные  уже  в  Крыму!  Какой  там  отпуск,  за  чей  там  счет?  С  тобой  говорит  генерал  Слащёв!  Багровым  глазом  горит  Джанкой.  Приходит  ветер  с  сухой  рукой,  приходят  красные  большевики  –  так  не  паясничай  и  клей  мешки.
     …Хорошо  стоим,  у  реки.

                                                                                                                                                                                                                     2001

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=402760
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 20.02.2013

Дежа ву

Созерцание  бреда  полезно  душе.
     Эту  реплику  где-то  я  слышал  уже.
Мне  такие  и  надо,  я  на  сломе  эпох.
Это  только  монады  все  берут  на  хапок.
Мне  творить  не  под  силу,  я  хочу  повторить
откровенье  мессии  и  младенческий  крик.
Для  того,  кто  не  понял,  попытаюсь  спасти
августовского  полдня  простодушный  мотив.
Этой  первой  охоты  будет  вам  не  хватать!
Наше  время  уходит.  Мы  на  сломе  хребта.

Опишу  то,  что  вижу,  одинокий  акын:
крыши,  небо…  а  выше  –  добровольческий  Крым.
В  Черном  море  по  пояс  не  догнать  кораблей…
Мчится  литерный  поезд  по  безлюдной  земле.
И  проклятием  ведьмы  в  придорожных  кустах
пустоплясые  ветры  догоняют  состав.
Лед  крошится  за  нами,  лес  за  нами  горит,
ночь,  как  черное  знамя,  –  как  ее  повторить?

2001

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=402738
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 20.02.2013

Геометрия химеры

Где  взять  слова,  чтоб  описать  химеру  
         по  оттиску  подошвы  на  песках  –
         не  отыскать  шаблонов  и  лекал.
Я  список  кораблей  передаю  Гомеру  –
         пусть  ветром  наполняется  перкаль.

   Довольно  тешить  низменную  похоть
         лечебницами  свидерских  озер.
   Пора  ему  понять,  как  это  плохо  –
         войти  в  холодный  липкий  чернозем,
   когда  к  врачу  чертополоха  
         последним  Бродским  снизойдем.

Пройти  сквозь  жизнь,  не  изменив  привычек,
         не  скинув  по  дороге  пиджаки,
         и  тщательно  считать  свои  шаги,
и  даже  не  отречься  от  кавычек,
         когда  вернутся  майские  жуки.

   Слепые  переводчики  Гомера
         не  спрашивают,  что  им  искажать.
   Античному  рефлексу  геометра
         препятствует  омерта  чертежа.
   Субтильный  конус  грубого  предмета
         не  восстановит  в  фокусе  чужак.

Кабирия  бредет  по  переулку,  
         вокруг  костра  кочующих  румын
         в  распутице  заснеженных  руин.
Волнистый  воздух  протекает  в  лунку,
         затвердевая  в  фокусе  струи.

[i]/  <  Евклид.  «Начала».  >
[/i]
2006

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=402417
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 19.02.2013

Ожидание событий

Заботой  заполняю  свой  досуг,
пасу  свои  убогие  слова
и  двери  закрываю  от  зевак,
примеры  призывающих  на  суд.
       Вор  жует  и  глотает  пыль
       во  дворе,  пустом  от  толпы.

Им  нужен  деревенский  дурачок,
контуженый  по  имени  Кун-фу.
А  с  суши  приближается  тайфун,
просторы  раздвигающий  плечом.
         Воздух  свеж,  как  остывший  чай.
         Даже  жестом  не  смей  молчать.

         Я  со  лба  утираю  пот,
         потому  что  от  жажды  трезв.
         Там,  где  Истинный  Путь  воскрес,
         середина  пустых  хлопот.
         Никогда  не  дождется  двор,
         чтоб  напился  слюною  вор.

[i]/  <  «Ли  цзи»,  «Сюнь-цзы».  >
[/i]
Доверившись  лжи  имен,  ломится  в  дверь  Амон.
В  форточку  лезет  пыль.  Лезвие  хочет  пить.

2005

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=402414
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 19.02.2013

Дезертир

Опомнившись  над  оркестровой  ямой
и    грохотом    цикад    на    пустыре,
я    нарушаю    вместе    с    муравьями
открытый    учредителем    запрет.
Отмахиваюсь,    чтоб    не    натыкаться,
на    колкости    настойчивых    акаций
и    замираю.    Это    заменяет
способность    заманить    и    запереть.

Миссионерство    ранних  англиканцев
рекомендует    вслушиваться    в  лесть  –
и    потому    им    в    душу    мне    не    влезть!
Избит,    как    истина,    на    вдумчивой    земле
претерпеваю    приступ    обстоятельств.

В    холодном    тигле    сваркой    растворили
армейский    незапятнанный    ремень
и    кованой    перкуссией    герильи
построили    официальный    триллер  –
но    вышел    только    сиквел    и    римейк…
             и    пустошей    проселочный    размер.

Окраина    над    оркестровой    ямой
и    запах    сена,    только    и    всего.
Я    покурю,    пока    герои    драмы
преследуют    меня    по    осевой.

2001

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=402164
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 18.02.2013

Повторный запрос

Не  может  быть,  чтоб  вы  совсем  ослепли
и  слух  отдали  дудке  крысолова,
и  небеса  связующие  дни
на  литеры  распались  и  зависли,
и  пеплом  растворились  на  ладони.
(Как  долго  длится  сумеречный  сон!)

Полвека  продолжается  мгновенье,
и  речь  крошится  вавилонской  глиной,
и  образуют  пузыри  земли
слова.  И  всадники  над  бездной
попрежнему  не  могут  больше  ждать.

Паучьим  слухом  обладает  Федра.
Она  зовет:  «Встречайте  Саломею,
она  несет  нам  голову  пророка,
она  расставит  все  по  именам.»

Но  чайник  не  способен  докричаться
в  мучительной  гармонии  стыда,
поскольку  мы  поспешно  отступаем  –
на  два  шага,  на  пять  шагов,  на  десять  –
освобождая  линию  прицела.

Все  перепуталось  в  тишайшем  из  миров.
(Навыворот  души  такие  танцы!)
И  джемпера  изнаночные  швы
заметны  всем.  Но  некому  сказать.

[i]/  <  «Зарубіжна  література.  Хрестоматія.  11  кл.»  >
[/i]
Все  это  было  сказано  однажды
на  непонятном  русском  языке.

 2005

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=401341
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 15.02.2013

семь небес омара хайяма.

[i]Предисловие  в  книге:  Омар  Хайям."Русский  рубайят"  [/i]      

[i][b]1.    правило    исключений
[/b][/i]
         Перевести    стихи    на    другой    язык    невозможно  –  вот    истина,    которая    постоян-но      подтверждается      исключениями.    Счастливчики,    имевшие    дерзость    спорить    с    этим    правилом    и    удачу    опровергать    его,      вписали      свои    имена    золотыми    буквами    в    историю    мировой    литературы;    их    список    до    обидного    краток  –  как    краток    список      чудес.      Поэтому      не      спешите      утверждать,    что    знакомы      с      творчеством    Омара      Хайяма:      из      полутора      тысяч      рубаи,      созданных    мастером,      на      русский    язык    переведена    хорошо,    если    половина.  Впрочем,    и    это    уже    немало.  Но    переводы    хайямовских    шедевров    затеряны    в    груде    халтурных    текстов,    беззастенчиво    претендующих    на    звание  перевода.    Знакомиться      с      хайямовским      рубайятом      по    изданиям,    составленным    таким    образом,    все    равно,    что    пытаться    узнать    вкус    благородного    вина,    наполнив    бокал    густым    фузом.    Мой    друг,    открытие    Хайяма    у    вас    впереди.
       Но    вначале    распрощаемся    с    дурновкусицей,    заслонившей    нам    свет    Доказательства    Истины,    Имама    Хорасана,    Царя    Философов    Востока    и    Запада.    Разложим    на    составляющие    и    распылим    во    вселенной.    Халтурный    перевод    –    это    меньше,    чем    подстрочник,    хуже,    чем    подстрочник.    Прежде    всего,    это    никакая    поэзия,    это    не    литература.    Изломанный,    покалеченный    разрезанный    на    куски    и    снова    схваченный    белой    ниткой    несчастный    русский    язык.    Жалкие    до    слез    претензии    на    поэтическую    мелодию    и    беспомощная,    архаичная    рифма.    Наконец    –    и    не    в    последнюю    очередь  –  полная    глухота,    клиническая    неспособность    понять    автора.  Хотите    получить    образец    рафинированного    графоманского    стиля    –    откройте    любую    книгу    «хайямовского    рубайята»    и    получите.    Если    только    вам    не    попадется    редчайшее    исключение,    подтверждающее    правило.
         Увы,    нам    уже    не    исправить    вкусы    своих    современников;    они    так    и    будут    предпочитать    прежние    покалеченные    тоже-переводы,    они    к    ним    привыкли,    смирились    с    ними.  Но    нельзя    смириться    с    тем,    что    еще    тысячу    лет    –    или    больше    –    притягательная    сила    хайямовской    мысли    будет    калечить    вкус    младших    поколений    по    злой    воле    или    злому    недомыслию    убогих    тоже-переводчиков.    Не    беремся    утверждать,    что    в    «Русском    рубайяте»    собраны    все    лучшие    переводы    Хайяма,    что    все    собранные    тексты    безупречны.    (Было    бы    несправедливо    отбирать    у    потомков    удовольствие    решать    проблему    двух    бейтов.)    Но    составитель    гарантирует,    что    в  книге    нет    ни    одной    художественно    беспомощной    работы,    «и    это    не    подлежит    никакому    сомнению»    (Г.  Монмут)  .

[b][i]2.    дар    понимания.[/i]
[/b]
       Будем    снисходительны    к    тем,    кто    взялся    не    за    свое    дело,    имя    им    легион.    И    вина    их    только    в    том,    что    они    –  не    исключение.
       Общеизвестно,    что    подавляющее    число    людей    не    владеет    даже    родной    речью;    не    способны    ни    понять,    ни    объяснить.  Для    нормального    человека    подобные    затруднения    просто    загадочны.    Обнадеживающую    попытку    проникнуть    в    духовный    мир    заурядности    предпринял,    например,    Фолкнер    в    романе    «Шум    и    ярость».  Фальсификаты    хайямовского    дивана,    продающиеся    едва    ли    не    на    каждом    углу,    представляют    собой    прекрасное    дополнение    к    опыту    американского    прозаика  –  и    вместе    с    тем    неплохую    модель    человеческого    общества.    Вот    только    авторами    халтуры    здесь    выступают    горе-переводчики,    а    не    Создатель.    Взгляните    на    любой    из    таких    текстов:    набор    фраз,    никак,    похоже,    не    связанных    друг    с    другом,    «как    речь    безумца    –    только  шум    и    ярость»    (Шекспир).  Кстати,    именно    так    и    примитив    воспринимает    человеческую    речь    –    она    для    него    непонятна    и    даже    бессвязна.
       Понимать    человека    –    особый    и    редкостный    дар.    Поэтому    стихи  –  совместное    творчество    автора    и    читателя.    Это    творческое    единство    олицетворяет    собой    переводчик.    Понять  одного    человека    и    передать    его    мысль    другому,    понять    и    объяснить  –  вот    что    значит    владеть    родной    речью.    Это    гораздо    больше,    чем    власть    над    мертвой    глиной    слов,    это    труд    души,    витающей    над    текстом.  
   Но  –  выделим    это    отдельной    строкой  –  переводчик    не    только    читатель,    но    и    поэт;    а    это    больше,    чем    сочинитель.    Графоман    тоже    сочинитель  –  чего    же    ему    не    хватает?    Вкуса!      Он    не    умеет    отсечь    лишнее,    его    не    коробит    уродство    родимых    строк.    Нет    поэтического    дарования    без    таланта    редактора…  Однако    не    будем    забывать,    что    графоман  –  тоже    сочинитель,    и    даже    самый    беспомощный    перевод  –  хоть    в    строке,    хоть    в    слове!  –  несет    на    себе    отблеск    хайямовского    гения.    «В    этой    бессмыслице    слишком    много    смысла»    (Шекспир),  –  и    «плен    подстрочника»    здесь    только    благо,    позволяющее    редактору    понять    и    выразить    то,    что    оказалось    недоступным    для    бездарного    переводчика.
   Составляя    книгу,    мы    не    пренебрегли    слабыми    переводами,    подающими    надежду    на    редактирование.    И    если    удавалось    сберечь    хоть    строку    первоначального    русского    текста,    за    ним    сохранялось    имя    переводчика.    Но    и    в    самых    блестящих    работах,    и    даже    в    работах    Плисецкого    встречаются    досадные    небрежности.    Составитель    не    нашел    убедительных    причин    уважать    эти    недостатки    и    исправил    их    редактурой.    Конечно,    мы    поступили    субъективно,    со    своей    точки    зрения.    Однако    в    конце    концов    получилось    нечто    приемлемое    для    читателя.    Нечто    художественно    полноценное.    С    нашей    точки    зрения.    …Если    вы    спросите    составителя,    чем    дорог    ему    «Русский    рубайят»,    он    ответит:    «Моя    точка    зрения».

[b][i]3.    проблема    двух    бейтов.
[/i][/b]
   Переводить    стихи  –  все    равно,    что    копировать    живописное    полотно    в    скульптуре:    девиации    неизбежны.
   Классическая    персидская    традиция,    сохраненная    в    практике    русского    перевода,    требует    логической    замкнутости    каждого    из    двух    двустиший    (бейтов),    составляющих    рубаи.  Особенность    хайямовской    стилистики    в    том,    что    логическая    связь    бейтов    не    лежит    на    поверхности    и    не    воспринимается    при    первочтении.    От    читателя    требуется    духовное    усилие,    чтобы    осознать    эту,    подчас    парадоксальную,    связь;  так  достигается    идеологическая    глубина    рубаи.    Или,    если    хотите,    именно    таким    образом    автору    удается    сформулировать    нетривиальную    мысль    в    малом    объеме    одной    строфы.    Но    одного    авторитета    Царя    Философов  –  пусть    даже    с    априорным    кредитом    читательского    доверия  –  недостаточно,    чтобы    он,    читатель,    эту    связь    искал.    Произведение    должно    восприниматься    как    единое    целое    независимо    от    единства    идеи,    и    это    достигается    формальными  поэтическими    средствами.    У    Хайяма    второй    бейт    становится    необходимым    как    завершение    неразрывной    музыкальной    фразы.    Относительное    разнообразие    русских    размеров,    передающих    рубаи,    вынуждает    переводчика    искать    все    новые    и    новые    мелодические    оттенки    для    повторения    авторского    хода;    и    необходимость    таких    поисков    надо    ясно    осознавать.    Поэтическая    связь    бейтов    в    рубаи    заставляет    читателя    искать    их    логическую    связь  –  и    он    ее    находит,    у    Хайяма.
   Но    нельзя  объединить    бейты    только    музыкой    речи,    читателю    надо    дать    шанс    в    его    смысловых    поисках.    Хайям    не    был    бы    Хайямом,    если    бы    ограничился    приемом,    заложенным    в    самой    форме.    Логическое    единство    двух    бейтов    у    него    обеспечивается    и    единством    образного    ряда  –  и    оно,    это    единство,    неизбежно    разрушается    при    переводе.    Оставим    в    стороне    технические    трудности,    обусловленные    жестким    диктатом    авторского    выбора;    тут    есть    проблема    и    посложнее.    Передать    поэтическим    языком    не    только    идеологию,    но    и    образный    строй    оригинала  –  задача,    выполнимая    только    в    виде    исключения,    и    от    переводчика    это    не    зависит.    Только    случайное    совпадение    разноязычной    идиоматики    допускает    это.    В    противном    случае    приходится    чем-то    жертвовать  –  и    уж    конечно    не    поэтикой.    Нельзя,    например,    переводить      «муравей    или    волк    тебя    съест»  –  это    звучит    только    на    фарси-дари    (или    близких    ему    языках).    По-русски    следует    переводить    как-то    иначе,    в    русле    иной    традиции;    например:    «что    за    волк    тебя    съест».    Хайям    не    придет    и    не    потребует    буквальной    идентичности  –  и    не    потому,    что    он    мертв,    а    потому,    что    мудр.
   При    переводе    необходимо    четко    различать    авторские    образы    и    национальную    идиоматику.    Простенькая    эта    истина    доступна,    к    сожалению,    не    всем    переводчикам.    Но    и    осознав    проблему,    мы    не    снимаем    ее.    Поэтический    язык    питается    живой    народной    речью;    поэтому    образный    строй    произведения,    в    сущности,    единое    целое,    он    не    разделим    на    индивидуальное    и    национальное.    Если    мы    меняем    персидскую    речь    на    русский    язык,    то    чем    заменить    Хайяма?    Только    собой.    Что    в    образном    строе    можно    варьировать,    а    что    неприкосновенно?    Где    провести    границу?    Дело    вкуса.    Если    он    есть.

[b][i]4.    каскадный    рубайят.
[/i][/b]
   «Нам    не    понять    высоких    дум,    творцом    внушаемых    вельможам»    (Тютчев?).    Восславим    ханжей,    ставящих    нам    ограничения,    неосмысленные    условия    бытия.    Уже    за    то,    хотя    бы,    что    поэзия    жива    условными    ограничениями.    Но    еще    и    за    то,    что    их    можно    нарушить.    Правила    создаются,    надо    полагать,    для    того,    чтобы    породить    исключения.
   Одно    из    характернейших    исключений,    имеющее    прямое    отношение    к    теме    наших    заметок,    мы    сейчас    и    рассмотрим.    В    течение    всего    двадцатого    века    интерес    к    Хайяму    периодически    то    разгорался,    то    угасал.    Но    с    середины    семидесятых    годов    поток    изданий    и    новых    переводов    не    иссякает.    Хайяма    переводят    уже    не    с    оригинала    и    даже    не    с    подстрочника.    Переводят    с    чужих    переводов;    так    возникло    явление    «каскадного    рубайята»,    столь    огорчающее    искусствоведов    и    ставящее    в    тупик    текстологов.    (Но    мы    оставляем    их    наедине    с    их    проблемами.)    Ниже    мы    коснемся    причин,    породивших    «каскадное    эхо»,    но    вначале    задумаемся    над    его    смыслом.
   Самое    время    предостеречь    от    бездумной    критики    ошибочных    трактовок    оригинального    текста;    даже    тех,    которые    «набор    фраз,    не    связанных    друг    с    другом»,  –  здесь    важен    принцип.    Неправильно    переведенное    в    подстрочнике    или    русском    эквиваленте    слово    фарси,    искажающее    смысл    рубаи,    на    самом    деле    раскрывает    этот    смысл    глубже  –  но,    разумеется,    только    будучи    дополнением    к    адекватному    переводу.    Нет    ничего    точней    и    достоверней,    чем    ошибка.    Слово,    погруженное    в    контекст,    несет    всю    полноту    своих    смыслов  –  в    том    числе    и    тех,    которые    находятся    за    пределами    контекста.    Язык    обладает    внутренней  суверенной    логикой.    Скрытые    смыслы    (и    скрытые    идеи!),    наполняющие    нашу    речь,    раскрываются,    скажем,    в    каламбуре    (который    только    на    первый    взгляд    представляется    случайной    игрой).    Но    ведь    каламбур    и    есть    ошибочная    трактовка    слова!
   Стихотворный    текст    несет    в    себе    только    ядро    смысла;    это    еще    не    поэзия.    Смысл    обретается    при    чтении,    когда    вокруг    этого    ядра    возникает    ассоциативная    аура.    Вот    что    имеется    в    виду,    когда    говорят,    что    чтение    поэзии  –  это    творчество,    что    труд    переводчика    реализует    его.    (О    переводах    так    и    говорят:    «прочтение».)    Будет    время  –  и    мы    научимся    переводить    с    русского    языка    на    русский  –  и    публиковать    переводы.    Любой    перевод  –  и    более    всего    каскадный  –  текстуально    реализует    читательские    ассоциации,    и    потому    неотделим    от    оригинала.
   Надеемся,    что    читатель    не    упустил    из    виду    нашу    оговорку:    «только    будучи    дополнением    к    адекватному    переводу».    Каждое    слово    «Русского    рубайята»    принадлежит    переводчику;    каждая    мысль  –  Хайяму.    При    составлении    книги    мы    не    пренебрегли    текстами,    в    которых    сказано    больше,    чем    обозначено    в    оригинале,    но    ставили    перед    собой    задачу    воссоздания    идеологии    рубайята    во    всей    ее    полноте.    И    не    всегда    тождество    достигалось    в    формате    одной    строфы.    Так    нашли    свое    место    в    книге    параллельные    переводы    одного    рубаи.    Впрочем,    это    только    одна    причина.  Вторая  –  и    главная  –  все    то    же    требование    художественной    полноценности.    Иногда    мы    просто    не    могли    сделать    выбор    между    двумя    качественными    текстами.

[b][i]5.    русское    эхо[/i].
[/b]
   Единственный    известный    нам    подстрочник    на    русском    языке    издан    в    1959    году    и    насчитывает    всего    лишь    293    рубаи.    Такое    впечатление,    что    Имам    Хорасана    попрежнему    запрещен;    более    того,    фальсифицирован    (см.    выше)  –  как,    например,    Маркс    во    времена    тоже-коммунистов.    Изначально    рубайят    создавался    Хайямом    как    форма    устного    творчества  –  по    цензурным    причинам,    хорошо    понятным    русскому    человеку.    Как    пожар,    распространялись    его    куплеты    среди    ремесленников    и    торговцев,      бродяг    и    школяров  –  и    дальше,    дальше…  Так    возникли    параллельные    (идентичные    по    смыслу)    рубаи  –  как    лучи,    исходящие    из    одного    источника,    так    возникли    «странствующие»    из    дивана    в    диван    рубаи:    всё    сколь-нибудь    художественно    полноценное    приписывалось    Царю    Философов.    Безымянные    творцы    считали    за    честь    поставить    имя    Хайяма    под    лучшим    своим    произведением.    (Все    это      может    шокировать    литературоведов,    но    они    права    голоса    не    имеют;    они    только    тень,    бредущая    за    чудом.)    Процесс    каскадного    эха    в    русских    переводах,    по    сути,    является    органичным    продолжением    истории    оригинала.    С    определенной    точки    зрения    хайямовский    рубайят    стал  фольклором,  сохранившим,    однако,    персональную    идентичность.    Ни    одной    рукописи,    ни    одного    прижизненного    списка    до    нас    не    дошло.    Чуть    больше    четверти    рубайята    достоверно    как    творческое    наследие    Гиясаддина    Абу-ль-Фатха    Омара    ибн-Ибрагима;    авторство    остальных    рубаи    под    сомнением.
   ...Мы    сказали    «куплеты»?    Ну    да,    куплеты.    В    порядке    исключения    сошлемся    на    искусствоведа:    «При    устном    исполнении    (рубаи    пелись    одно    за    другим,    разделяемые    паузой)...    четверостишия    звучат    как    строфы    одной    песни  –  поэтические    идеи    и    образы    получают    развитие    от    куплета    к    куплету,    иногда    контрастируя,    иногда    создавая    парадоксы»  (З.Ворожейкина).    Именно    так    и    построена    наша    книга...    Несомненно,    что    творчество    Хайяма    питалось    фольклором,    простонародной    речью,    ее    образами    и    идиомами.    В    конечном    счете,    оно    слилось,    как    капля    с    океаном,    с    фольклором  –  в    той    мере,    например,    что    и    творчество    Высоцкого.  (Нет,    не    «например».    Кроме    Высоцкого    и    Хайяма  –  какие    еще    примеры?    Почтенная    профессия,    официальное    признание,    враждебная    настороженность    властей;    хобби,    ставшее    судьбой    и    легендой,    принесшее    любовь    и    восхищение    народа...    стихи,    переходящие    как    песни    из    уст    в    уста,    настолько    же    тайно,    насколько    и    открыто  –  о    ком    это?)    Но    это    был    персидский    фольклор,    персидские    идиомы!    Сегодня    история    хайямовского    рубайята    продолжается    в    русской    логосфере  –  и    песни    распространяются,    как    пожар    в    лесу.
   Так    уж    повелось,    что    говорящих    по-русски    талантливых    людей    несравненно    больше,    чем    возможностей,    которые    им    доступны  –  и    это    никогда    не    было    и      не    будет    препятствием    для    таланта.    И    каскадный    рубайят  –  нелишнее    тому    подтверждение...      Но    почему    именно    Хайям?
   Искусство    для    ремесленника  –  цель,    для    таланта  –  средство.    Возросший    на    искусстве    талант    сам    начинает    создавать    средства    для    своих    целей.  (Ремесленнику    это    не    нужно.)    Самую    суть    поэзии    во    всей    полноте    и    силе    раскрывает    творческий    метод    Хайяма,    который    я    обозначил    бы    как    «контаминацию    разнородных    антиномий».    Хайям    не    ограничивает    читателя    в    построении    логической    и    эмоциональной    связи    между    бейтами;    поэтому    чтение    его    рубайята  –  всегда    диалог    с    автором.    (И    в    этом    смысле    слово    Хайяма,      по    Бахтину,    живо.)
   Какими    бы    спорными    ни    выглядели    его    идеи,    какие    бы    возражения    ни    выдвигал    просвещенный    читатель,    опровергая    их,    Царь    Философов    Востока    и    Запада  –  рано    или    поздно  –  находит    возможность    защитить    свою    точку    зрения.    Всё    там    же,    в    тексте.    Всё    зависит    от    читателя,    способного    или    неспособного    увидеть    аргументы.    Хайям    не    надеется    нас    убедить,    но    он    способен    нас    пробудить.    Жажда    диалога,    поиск    диалога,    форма    диалога  –  вот    ключ    к    пониманию    феномена    «каскадного    рубайята».    Вневременной    духовный    Интернет.
   Имея    богатейшую    литературную    традицию    и    по    праву    гордясь    ею,    мы    вдруг    обнаруживаем,    что    «русские    вопросы»    поставлены    во    времена,    когда    не    было    ни    русской    литературы,    ни    русской    нации    как    таковой.    Хайям    не    может    быть    русским    поэтом,    но    он    может    считаться    русским    мыслителем...    он    и    есть    русский    мыслитель;    по    самому    образу    мыслей  –  русский.
   Диалог    с    Хайямом,    как    и    его    творческий    метод,    уже    вышел    за    пределы    творческого    наследия,    да    и    за    пределы    собственно    литературы,    и    не    только    потому,    что    в    «каскадном    рубайяте»    теперь    трудно    отличить,    где    перевод,    где    парафраз,    где    оригинальное    сочинение    в    развитие    хайямовской    темы.    Процесс    пошел,    и    когда    будет    осознана    его    неуправляемость,    мы    обнаружим,    что    нет    здесь    никакой    проблемы  –  кроме    вечной    проблемы    художественной    полноценности.

[b][i]6.  духовная    автобиография.[/i]
[/b]
   Парадоксальность    (понимаемая    как    противоречивость)    идей    хайямовского    рубайята    всегда    интриговала    литературоведов    и    сбивала    с    толку    текстологов.    Их    недоумение    весьма    симптоматично.    Оставим    за    скобками    естественную    противоречивость    каждой    личности,    даже    заурядной,    и    проблемы    авторской    атрибуции,    и    проблему    понимания.    И    художественную    адекватность    перевода;    обо    всем    этом    мы    уже    говорили.    Сосредоточим    внимание    на    главной    причине    упомянутых    противоречий.
   Композиционный    хаос,    царящий    в    неисчислимых    халтурных    сборниках    (или    сборниках    халтуры),    которые    выдают    себя    за    перевод    хайямовского    рубайята,    кроме    всего    прочего,    оставляет    за    пределами    читательского    внимания    главный    шедевр    Омара,    его    лучшее      произведение,    единственное    несомненно    хайямовское    творение  –  его    судьбу.
   Совершенно    бессознательно  –  и    это    тоже    симптоматично  –  составители    придерживаются    мнения,    что    свой    рубайят    Имам    Хорасана    создал    в    течение    одного    дня  –  или    даже    часа.    Это    ошибочная    версия.    Все    было    совершенно    не    так.    Надо    же    учитывать    то    элементарное    обстоятельство,    что    мировоззрение  –  это    процесс;    который,    кстати,    продолжается    в    течение    всей    жизни.    И    в    той    мере,    в    которой    «Русский    рубайят»    отражает    мировоззрение    автора,    он    тоже    процесс.    Ну    да,    биография    Гиясаддина    Абу-ль-Фатха    Омара    ибн    Ибрагима    аль-Хайями.    Подлинное    жизнеописание    Омара  Хайяма,    созданное    им    самим;    то,    о    чем    не    может    знать    ни    один    биограф.
   «Как    живешь?»  –  спрашиваем    мы    при    встрече;    и    получаем    ответ:    «Я    не    живу,    я    существую».  Здесь    ошибка;    концептуальное    недомыслие.    Жизнь    и    существование  –  разнородные    вещи,    не    мешающие    друг    другу.    Обычно    мы    не    замечаем    и    не    ценим    своего    духовного    бытия.    Хайям    заметил,    и    оценил,    и    рассказал;    потому    что    должен    же    кто-то    рассказать,    «что    с    нами    происходит,    когда    мы    заняты    совсем    другими    проблемами»    (Дж.    Леннон).    «Русский    рубайят»  –  духовная    автобиография    Омара    Хайяма.
   И    сразу    же    возникает    вопрос:    насколько    верно    составитель    расположил    тексты?    В    таком    ли    порядке    они    были    созданы?    Насколько    представленная    биография    близка    истинной?    «Всякое    представление    истинно»?..    Нет,    нам      не    позволят    отделаться  тезисом    Протагора.    Ладно,    отвечаем    по    мере    поступления.    Мы    уже    видели,    что    такое    «хайямовские    тексты».    Повторяем:    лишь    четверть    рубайята    достоверно    как    творческое    наследие    Омара.    Но    и    те    сочинения,    которые    в    действительности    принадлежат    перу    (каламу)    достойных    соавторов    Доказательства    Истины,    несут    на    себе    его    персональный    эгрегор,    печать    его    личности,    его    судьбы;    и,    следовательно,    отражают    события    его    духовного    бытия.    Автор    рубайята    облекал    свой    опыт    в    строки    не    только    экспромтом,    по    горячим    следам    событий,    но    и    вспоминая,      и,    конечно    же,    пророчествуя.    Однако    обывательский    скепсис    вполне    понятен,    и    обоснован,    и    заслуживает    вполне    определенного    ответа,    имеющего    классическую    форму:    «Что    есть    Истина?»
   И    далее    по    тексту    Доказательства:    «Художественная    полноценность».

[b][i]7.    проводник.
[/i][/b]
   Космос    хайямовской    мудрости    необъятен,    как    мир.    Люди    делятся    не    на    тех,    кому    «нравится    Хайям»    или    «не    нравится    Хайям»,    а    на    тех,    кто    отыскал    или    не    отыскал    свой    путь    в    его    рубайяте.
   Наиболее    достоверными    датами    земной    жизни    Омара    Хайяма    считаются    годы    (1048  –  1125);    то    есть,    он    прожил    на    Земле    77    лет,    ровно    семь    солнечных    циклов.    Страниц  основного    текста    в    этой    книге    вдвое    больше.    Умножайте    свой    возраст    на    два,    чтобы    узнать    номер    страницы,    где    говорится    о    Вас,    читатель.    И    следуйте    дальше    своим    путем.    А    когда    прочтете    последнюю    строку    и    захотите    знать    продолжение,    возвращайтесь    к    началу    книги.
   Не    уверен,    что    читатель    меня    понял,    но    сказанное    выше    разъяснится    ниже.

                                                                                                                 [i]Новая  Одесса[/i],  [b]2003[/b]

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=401336
рубрика: Проза, Лирика
дата поступления 15.02.2013

VII. Хадж: зеркало Творца

1.
Дорогам        нет      начала      и      конца.
Искал      я      чашу      Джама-гордеца.
Однажды    в    душу    собственную    глянул  –
и      там      увидел      зеркало      Творца.

3.
В    степях    своих    просторных  –  жив    аллах,
и      в      реках      непокорных    –    жив      аллах.
Зверье      и      рыбы,      птицы      и      растенья    –
всё      зеркала,      в      которых      жив      аллах.

4.
Вселенную-кувшин    не    расколоть,
поскольку    в    ней    душа    жива  –  господь.
Вода    и    глина,    и    огонь,    и    ветер  –
единство      обретающая        плоть.

7.
О      искатель!      Того,      кто      в      тебе      отражен,
если      ты      не      заметил,      то      зренья      лишен.
Ничего    в    тебе    нет  –  о    Хайям!  –  кроме    бога.
Кто    виновен,    что    ты    сам    себя    не    нашел?

16.
В    неволе    у    боли    и    лжи
остались    мои    кутежи.
Дожить    бы    до    счастья  –  и    спиться!
и    камни    бросать    в    миражи.

17.
Долгих    лет    пожелаю    я    только    врагу,
ибо      долгие      лета      сгибают      в      дугу.
На  красавицу  взгляда  поднять  я  не  в  силах  –
скоро    чашу    вина    я    поднять    не    смогу.

21.
Ни    с    чем    сюда    пришедший    обречен
идти    ни    с    чем    к    аллаху    на    отчет.
При    чем    здесь    грех,    когда    уходить    время?
Пей    иль    не    пей  –  а    время    истечет.

23.
Сколько    помню  себя,    все    старанья    не    впрок.
Я    и    шагу    ступить    самовольно    не    смог.
Но    и    дни,    что    прошли    без    вина    и    без    милой,
засчитает    и    взыщет    мой    скаредный    бог.

26.
Пусть      твой      виночерпий      тебя      угостит,
пусть    сердце    твое    ни    о    чем    не    грустит.
Пока    твоя    плоть    не    рассталась    с    душою,
пусть    вместе    с    душой    в    небесах    погостит!

29.
Мы    грешим    и    грешим,    нас    осудят    с    тобой.
Трубный    голос    вершин    нас    разбудит    с    тобой.
Но      до      этого    –    богу    известного    –    часа
будет    мир    нерушим.    Нас    не    будет    с    тобой.

39.
Друзей    призываю    как  песни    пою
за    свой    дастархан    и    на    свадьбу    свою.
Рейханским    полны    дорогие    кувшины,
я    чашу    свою    опустевшую    пью.

49.
Седьмая    мается    звезда    среди    небесных    толщ.
Темна      четвертая      вода,      наполнившая      ковш.
Испей,    тебе    я    говорю,  –  теперь    в    последний    раз:
когда    уйдешь    ты    навсегда,    ты    навсегда    уйдешь.

58.
Осыпаема      пылью      дорожной,      прошла
моя    жизнь.    В    суете    всевозможной    прошла.
Я    доволен    судьбой  –  не    совсем    безнадежной  –
благодарен      я      жизни      за      то,      что      прошла.

69.
Как    белый    сокол,    в    небесах    растаяв,  
взлетев    на    поиск    заповедной    тайны,
я    обнаружил    пустоту    пространства
и      возвращаюсь      на      руку      султану.

71.
Опыт    дальней    и    трудной    дороги  –  ничто;
и      предания      мудрые      строки    –    ничто.
Все,    что    ты    приобрел,  –  прошагал    ли    полмира,
просидел    ли    всю    жизнь    на    пороге  –  ничто.

76.
Звезды    негасимой    загадочный    свет
в    ночи    наблюдают    мудрец    и    поэт.
Но    кто    же    любовь    по    линейке    измерит?
кто    выверит    сердцем    движенье    планет?

78.
А      истины  узор  сплести    и    расплести  –  
как    горсть    святой    воды    из    Мекки    донести.
Сиреневая    ветвь    качнется    надо    мною  –  
и    снова    черный    зной    постылого    пути.

79.
Темны      для      нас      загадки      бытия.
Мы      слушаем,      дыханье      затая:
как-будто    чей-то    голос    за    портьерой...
Сорвешь    ее  –  и    где    мы,    ты    и    я?

81.
Небесной    мудрости    нелепый    ученик,
я    эту    землю    покидаю    через    миг.
Листы  трудов  своих  просматриваю  с  болью  –
и    вижу    только    первый    черновик.

120.
Не      печалься.      Герои      восходят      в      зенит,
и    срывается    в    бездну    кто    был    знаменит.
Но    покуда    свой    путь    совершают    светила,
твое      слово      дамасскою      сталью      звенит!

121.
Мы      необъятны,      словно      океаны,
мы    творчеством    безбожным    окаянны.
Суфийские      кувшины      захлебнутся
таинственными      винами      Хайяма.

122.
Слезами      я      умоюсь      лишний      раз.
Слеза      вернулась      в      море      и      ушла.
Так    надо,    капля.  Так    угодно    богу.
Но    ты    вернешься    вскоре,    иншалла!

123.
В    мировой    океан    возвратится    слеза,
и    песчинка    вернется    в    пустыню    назад.
Так    и    мы.    Словно    через    открытые    окна
залетит      и      опять      улетит      стрекоза.

131.
Войдет  случайный  человек,  займет  твое  жилище,
поскольку    прежнего    жильца    вовеки    не    отыщет;
в  чужих  краях,  в  густых  пластах  крутого  чернозема
аллах  поднимет  горсть  земли  и  душу  ей  надышит.

150.
Словно    камень    дорожный,    застыла    душа.
Свой    коварный    вопрос    не    постигла    душа:
почему    покидаешь    ты    горсточку    глины,
и      зачем      ты      ее      посетила,      душа?

156.
Открой        пути        и        наведи        мосты
над        безднами      бесплодной      суеты.
Мы    тлен    и    немочь.    Указать  дорогу
во  всей    вселенной  можешь  только  ты.

157.
И  мертвых,  и  живых,  и  нерожденных  ты
не    удостоишь    словом    с    высоты,
а    тварь    дрожащая,    погибшая    до    срока,
дает        уроки        зла        и        доброты.

158.
Я      обязан      аллаху      решительно      всем.
Я    как    семя    пшеницы    в    господнем    овсе.
Если  колос  мой  гнется  под  тяжестью  зерен,
то,      наверно,      его      неудачен      посев?

159.
Мы    здесь    с    тобою,    Господи,    одни,
как    это    было    в    памятные    дни,
когда    ты    мне    открылся...    и    покинул.
Или,        или,        лама      сагвахани!

162.
Восхищенья      достойны      святые      сердца  –
что      меня      заставляет      любить      подлеца?
Свет    Любви,    озари    мою    душу    ответом,
плоть    с    души    отирая,    как    пепел    с    лица

163.
Небеса  мою  плоть,  как  кувшин,  сокрушат
и        увидеть        лицо        бытия        разрешат.
Семь    высоких    небес    и    четыре    стихии  –
в  них  души,  может  быть,  не  увидит  душа.

164.
Погаснет    ли    звезда    над    нами  –  и    зачем?
Рассыплется    ли  твердь    земная  –  и    зачем?
Хватая      за      рукав      создателя      вселенной,
быть    может,    хоть    тогда    узнаю    я,    зачем.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=400738
рубрика: Поезія, Рубаи, хокку, танка
дата поступления 13.02.2013

Кривой бамбук

Как  пророк,  вхожу  на  порог  стены
и  твержу,  что  народ  есть  порок  страны.
Что  избыток  слюны  возбуждает  пафос,
и  что  звук  струны  порождает  хаос.
       И  что  если  больным  даровать  прощенье,
       то  дракон  луны  взойдет  на  ущербе.

Опираю  дом  на  кривой  бамбук.
Поднебесной  вредны  и  сосна,  и  бук.
Но  в  избытке  букв  могут  жить,  не  ссорясь,
те,  кто  будет  служить  словарю  на  совесть.
       Начинают  бунт,  обучая  долгу,
       люди,  чью  судьбу  предсказать  недолго.

Бумажный  тигр  на  тропе  энигм.
Охотник  тихо  бредет  за  ним.
А  держатель  книг  ждет  его  с  охоты,
погасил  огни  и  жену  находит.

[i]      /  <  «Шан  цзюнь  шу»,  «Хань  Фэй-цзы».    >
[/i]
       Ночам  измены  молчать,  как  змеям.
       Кто  гоним  ключа  не  имеет.

2005

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=400718
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 13.02.2013

VI. Нишапур: жемчужина зреет

3.
Всю    жизнь    я    возводил    небесный    храм  –  
но    нет    почтенья    праведным    делам.
Я      ухожу.      Невежды,      торжествуя,
мой    звездный    дом    растащат    по    углам.

13.
Совершив      омовение      пылью      трущоб
и    кувшин    прикрывая    дырявым    плащом,
наполнял    я    его    под    залог    своей    жизни...
Все    надеюсь,    что    будет    залог    возвращен!

27.
Хоть    на    миг    отвлекись    и    долей    мне    огня;
ты      всегда,      о      саки,      выручаешь      меня.
Кто    способен    помочь,    если    ты,    виночерпий,
этой    черной    тоски    не    сумеешь    унять?

51.
Да,    удел    мертвецов    уж    не    так    и    тяжел.
Я    бы    с    ними    сменялся,    он    бы    мне    подошел.
Все    грешу    и    грешу    я,    проклятый.    Не    знаю  –  
то    ли    богом    забыт,    то    ли    страха    лишен.

52.
Аллах!    перед    тобой    грехов    моих    зола.
Но    вспомнить    не    забудь    и    добрые    дела.
Моих    страданий    жар    не    раздувай    же    гневом,
очисти      же      слезой      сгоревшее      дотла!

54.
Не    суди    меня,    Боже,    я    твое    отраженье:
где    мое    ослушанье,    там    твое    униженье.
Все      казни,      принимаемые      мной,
назначены    в    мой    Судный    день    рожденья.

59.
С    кем    делиться    своей    неизбывной    тоской
и    забыться    пустою    беседой    мирской?
Покой    и    воля  –  и    не  надо    счастья;
но      разве      это      воля      и      покой?

62.
Где    вы,    друзья?    Где    недруги?    О,    где    вы,
холодные      и      пламенные      девы?
Где    грусть    и    радость?    Наслаждайся,    друг,
пока    звучат    волшебные    напевы!

75.
Закончилась    разгромом    священная    война.
Кому    идти    сдаваться,    и    в    чем    моя    вина?
Мне  не    нужна    наука  –  я    головой    поник...
Коль    опрокинут    кубок,    то    нету    в    нем    вина.

76.
Мне    теперь    все    едино:    что    свой,    что    чужак.
Мне    теперь    все    равно:    что    святой,    что    дурак.
Благодать      или      грех    –    майхона      или      храм?
Что    полуночный    свет  –  то    полуденный    мрак.

77.
Не    надо    под    надзор!    моя    тюрьма    во    мне.
И    не    сходил    с    ума    я  –  нет    ума    во    мне:
смотри,    какой    дурак!..    И    взгляда    не    достоин?..
Нет,    унеси    свечу;    поскольку    тьма  –  во    мне.

80.
Что    за    шум    во    дворе,    кто    посмел    веселиться?
Почему    в    медресе    не    пускают    ослицу?
...Ах,    ученый    осел!    ты    живешь    после    смерти  –
и    к    себе    в    кабинет    ты    намерен    вселиться?

85.
Если    просишь    науки,    и    нужен    урок,
чтоб    увидеть    весь    мир    поднебесный    у    ног,
если    хочешь    от    знаний    своих    благодати:
пей    вино  –  но    не    горечь    вселенной,    сынок!

98.
Там,    где    губы    красавиц,    как    розы,    цвели,
утоляли      мы      жажду    –    и      ты      утоли.
Пей  волшебный  напиток  единственной  жизни,
не    ищи    ее    смысла    в    бумажной    пыли!

100.
...Если    будет    кислить    виноград    ноября,
то    готовить    вино  –  только    время    терять.
Станет    лютней    чурбан    под    умелой    рукою  –
топорище    не    станет.    Стараемся    зря.

114.
Мой  календарь  не  врет…  Не  каждый  день  я
свой    кубок    поднимаю    в    честь    рожденья.
Двадцатый    был    и    сладостен,    и    горек;
в    шестидесятом  –  только    наслажденье!

123.
Пируя    с    подругой    под  полной    Луной,
в      ручей      погруженные      руки      умой.
Из    пепла    не    встали    былые    надежды,
друзья    не    вернулись    из    праха    домой.

133.
О    аллах!    повседневность    страшнее    беды.
От    рассветной    зари    до    вечерней    звезды
за    куском    сухаря    я    бегу    через    город
и    назад  –  за    кувшином    протухшей    воды.

134.
Та    прялка,    что    судьбы    осуществляет    власть,
до    нитки    обобрала  –  и    продолжает    красть.
О    женщина,    пряди!    Ты    не    имеешь    власти,
зато      не      дашь      раздетому      пропасть.

148.
Голубой    небосвод    надзирает    за    мной,
чтобы    я    не    избегнул    беды    ни    одной:
я    вздохну  –  и    в    огонь    превращается    воздух,
я    глотну  –  превращается    в    землю    вино.

153.
Да,    мертвые    сейчас  –  как    будем    мы    потом;
они    счастливей    нас,    и    я    к    тому    готов.
Устал    я    утирать    своим    подолом    слезы,
но    не    краснее    глаз    кровавый    мой    подол.

157.
За    то,      что    нет    ни      хлеба,    ни    монет,
благодари      стечение      планет,
поскольку    любят    небеса    покорность,
ее    вознаграждают...    или    нет.

158.
Наверно    я    отчаюсь,    уж    больно    крут    аллах.
К  нему  я  обращаюсь  с  мольбой  –  но  глух  аллах.
Схожу    я    к    литургии,    поскольку,    так    сказать,
хвала,      конечно,      богу    –    но      не      тому      хвала?

160.
Этих    жалких    времен    не    бывало    подлей.
Как    на    свете    живем,    не    достойно    людей.
Если    нитями    наших    судеб    не    владеем  –
разорвите      сукно      унизительных      дней!
             
167.
О      жизни      я      не      знаю      ничего,
от    жизни    мне    не    надо    ничего.
Яви    мне    чудо,    чтобы    я    поверил,
что    жизнь    создана    из    ничего.

168.
Рай    не    сули    и    адом    не    пугай  –
Ты    мне    сегодня    хоть      немного    дай
простого    человеческого    счастья,
а    завтра    как    захочешь    поступай.

185.
Я    давно    утомлен    этой    странной    войной,
этой    давней    враждой  –  я    усталый,    больной.
Долгий    прожил    я    век    и    хотел    примириться.
Нет,    опять    небеса    в    поединке    со    мной!

186.
Сменяется      весна      суровою      зимой,
листок    календаря  сорви  –  и  с  глаз  долой.
Унылых    осеней    потянуться    верблюды...
Нальем    себе    вина,    согреемся    золой.

191.
Людская    зависть  –  знатности    удел,
злорадство  –  тем,    кто    отошел    от    дел.
Коль    ты    умен,    отшельником    останься,
чтобы    никто    не    знал    и    не    глядел.

215.
Обласканный    властями,    не    стал    я    лебезить,
я    пировал    с    друзьями,    но    не    привык    бузить.
Глухой  безлунной  ночью,  когда  за  мной  придут,
соседей      не      намерен      я      будить.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=400420
рубрика: Поезія, Рубаи, хокку, танка
дата поступления 12.02.2013

Латинский квадрат

Пока  быть  добрым  позволяет  эго,
меня  подробно  повторяет  эхо,
но  для  него,  бесполого  растенья,
равны  –  условно  –  альфа  и  омега.
Не  доверяй  подробностям  окольным,  
в  особенности  если  ты  спокоен.
Слова  –  за  исключением  молитвы  –  
не  созревают  засветло,  поскольку
отвага  ушла  из  тела,  
свобода  в  словах  истлела.
Но  сам-для-себя-полковник
опять  избежал  расстрела.
Вода  подступает  к  окнам,
мы  пишем  слова  на  мокром,
пока  не  снесет  отливом  –
волоком  по  осколкам.
Тайком  отцветает  липа,
что-то  крадется  мимо  –
осведомитель  либо
шелест  дождя  в  оливах.

Река  рябит  и  глохнет  от  озноба.
Она  уйдет,  чтоб  возвратиться  снова.
Так  эхо  возвращается,  чтоб  крикнуть  
ей  на  ухо  пропущенное  слово.
А  ты  молчи  в  потемках  ночи,  ибо
тайком  от  солнца  созревает  слива.
Не  вздумай  называть  себя  на  окрик  –
все  рикошеты  не  проходят  мимо.
За  дверью  любой  квартиры
скрываются  дезертиры.
И  бродит  патруль  голодный  –
юродивые  кретины.
Со  зла  обдирают  клены,
к  земле  пригибают  кроны.
И  ночи  мужская  особь
стучит  кулаком  каленым.
Ворвется  –  и  сразу  спросит.
И  сразу  наступит  осень.
И  сразу  –  двойник  Лаэрта  
сознается:  «Поздно,  Озрик.
Увы,  миновало  лето,
каштаны  гудят  от  ветра…»
Но  сам-для-себя-полковник
не  спрашивает  ответа.

Не  принимает  правила  игры
астматик,  обживающий  углы.

[i]Г.Г.  Маркес.  "Сто  лет  одиночества"[/i]

Нетронутыми  на  пороге  
истлеют  принесенные  дары.

2005

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=400407
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 12.02.2013

Апология абсурда

Ты  где-то  здесь,  я  чувствую,  Полоний,
за  шторами,  в  толпе  китайских  крыс,
в  ответах  крестословицы,  бесплодной,
как  твой  невыносимый  здравый  смысл.

Он  маленький,  упрямый,  вредный      хоббит,
он  злится,  получая  по  рукам,
он  корчит  рожи  и  домой  уходит,
чтоб  не  достаться  третьим  петухам.

Он  детская  иллюзия  рассудка,
он,  как  подвох,  приходит  на  подвох.
Но  только  в  ситуации  абсурда  
восходит  разум  из  библейских  вод.

А  я  непредсказуем,  как  погода,
я  так  люблю  сказать  наоборот.
Меня  несут  сквозь  Южные  ворота,
я  убегаю  от  его  щедрот,

от  пресных  гейдельбергских  категорий,
от  трепа  европейских  докторов.
От  флейты  Гильденстерна,  на  которой
играет  полоумный  крысолов

как  голова  болит  невыносимо!
Болит  невыносимо  голова.
Ну  да,  конечно,  ты  права,  Ксантиппа.
Ну  да,  Ксантиппа,  ты  опять  права.

[i]/  <  Платон.  «Диалоги».>
[/i]
2005

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=400109
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 11.02.2013

V. Исфахан: львы разошлись

7.
Не      измерит      аллаха      короткий      аршин.
Для    того    он    и    создал    из    праха    кувшин,
чтоб    его    осушить    без    сомнений    и    страха.
Милосердие  ждет  только  тех,  кто  грешил!

37.
Без    вина    мой    рассудок    не    сбросит    оков,
а      напьюсь    –    попадаю      в      число      дураков.
Можно    пить:    мудрецу,    нищеброду    и    шаху.
Воздержись      от      вина,      если      ты      не      таков.

41.
Как  цветы  из  земли  прорастают,  растут  дни  и  ночи.
Как    трава    под    косой    умирает,    умрут    дни    и    ночи.
Дни  и  ночи  пируем  с  друзьями  на  травах  душистых,
и  с  подругами  мы  не  расстанемся  тут  –  дни  и  ночи!”

54.
Быть  мне  глиной  бесплодной  до  Судного  дня,
за    греховную    жизнь    не    избегнуть    огня,
за  мытарства  напрасные  –  быть  мне  кувшином,
пусть  вином  благородным  наполнят  меня!

70.
Мы  путь  своих  отцов  бесстрастно  повторяем,
примеры      образцов      по-рабски      повторяем.
И      в      замкнутом      кругу      тупого      повторенья
мы      слово      мудрецов      напрасно      повторяем.

80.
Бог    ты    мой,    в    рамазане  –  цветы    на    ветвях!
...Урожая      зимой      не      допустит      аллах.
О,    когда    бы    аллах    милосердней  шавваля    –
как    бы    мы    пировали    в    цветущих    садах!

84.
О      злые      времена!      Твоя      душа      жива      ль,
несчастная    страна,    где    торжествует    шваль?
Шавваль    уж    наступил.    Стряхни    оцепененье,
давай    глотком    вина    поддержим    наш    шавваль.

88.
Живи      среди      людей      и      не      вылазь  –
их    соблазнить    страшней,    чем    обокрасть.
И      по      дороге      к      истинному      храму
смотри,    Хайям,    не    вляпайся    во    власть.

89.
Поставь    себя    над    общей    суетой
и    на    своем,    на    очевидном    стой,
когда      болтают      глупости    слепые,
а      зрячие      страдают      немотой.

99.
Не  слыхать  песнопений  под  тяжкой  плитой,
где  друзей  откровенных  последний  постой.
Свой  последний  глоток  я  не  сделал  со  всеми,
а    теперь    не    угнаться:      мой    кубок    пустой.
 
101.
На  последний  свой  пир  под  землей  возлегли
мудрецы,  храбрецы,  властелины  земли  –
в    челюстях    муравьиных.    Пока    еще    очи
твои      не      засыпаны      глиной,      смотри!

103.
Мудрецы      и      святые      с      собой      унесли
самоцветы    открытий    в    утробу    земли.
Рассеките    клинком    ненасытное    брюхо  –
вот    они,    эти    зерна!    Еще    не    взошли.

105.
Наблюдает    бесстрастно    голубой    небосвод
мудрецов      и      героев      напрасный      исход.
Как  прекрасный  кувшин,  наклонившись  над  чашей,
через      краешек      кровушку      красную      льет.

111.
„Ау-ау-ау!”  –    я      слышал      лай      шакала
в    руинах,    где    цари    склонялись    у    портала.
„Куда?  куда?  куда?”  –  искала    их    кукушка.
„Ушли.  Ушли.  Ушли”,  –  гюрза  о  них  шептала.

118.
Был    бы    крепок    шатер    твоего    бытия,
и    ненастье    времен    обошло    бы    тебя,
если    б    ты    не    ленился    вину    поклониться,
познавал    его    милости    до    забытья.

127.
Где    нынче    Искандер    или    Бахрам?
Где    Аристотель  –  мудрости    калам?
Куда      цари,      туда      и      звездочеты  –  
к  неведомым  пространствам  и  мирам.

136.
Мы    встречались    вчера    у    последней    черты.
Узнавал      я      сквозь      саван      родные      черты.
Звал  тебя    –    не  дозвался  язык  мой  проклятый,  
лучше  б  он  замолчал  на  день  раньше,  чем  ты!

146.
Во    мне    есть    недостаток    и    порок:
я    неспособен    выносить    порок.
Невыносимо    низкая    эпоха,    
переступаю    низкий    твой    порог.

145.
Мне    изменил    последний    из    друзей.
Пора    отсюда    прочь,    да    поскорей.
Свой    опустевший    храм    пора    покинуть  –
лишь    кратко    поклониться    у    дверей.

147.
Мы    слишком    легки    показались    весам,
мы    отданы    персам.    Мы    брошены    псам.
Умолкни,    Хайям.    Твой    урок    милосердный,
увы,    милосердным    не    впрок    небесам.

151.
Кто    знает  –  что    там,    в    небеси?
Свой    скарб    единственный    неси,
порог      судьбы      не      преступая.  
Не    верь,    не    бойся,    не    проси.

159.
Я    предпочту    поляну    у    ручья.
Моя    поляна,    в    сущности,    ничья.
Как    этот    мир.    Как    чаша    на    закате  –
не    я    лепил    ее,    и    растопчу    не    я.

163.
Кто      назначает      цену,      путь      и      срок,
кто      виночерпий,      и      судья,      и      рок,
на      нас      обрушил      все      уроки      мира...
Не  мы  посеяли  –  не  нам  косить  порок.

165.
Из    всех    тебе    дарованных    щедрот
одной      души      аллах      не      отберет.
Вчера    кувшин    вина    разбил    о    камень  –
а      завтра      он      и      чашу      разобьет.

167.
Если    звезды    есть    гвозди    небесных    подков,
если    небо  –  рысак,    кто    же    всадник    таков?
Как    живет    он,    не    зная    надежды    и    веры?
Если    знает  –  в    каких    же    он    верит    богов?

168.
Судьба    нас    гоняет    битой,    как    шары,
толкает      в      ловушки,      срезает      углы.
Игрок,    вероятно,      ведет    нас    к    победе,
но    не    объясняет    нам    правил    игры.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=400106
рубрика: Поезія, Рубаи, хокку, танка
дата поступления 11.02.2013

Из Ахматовой

[i]De  profundis...  Мое  поколенье[/i]
из-под  глыб  прорастало.
Только-только  поднялись  с  колен  -  и
вот  уже  нас  не  стало.

[b]2013[/b]

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=399546
рубрика: Поезія, Литературная пародия
дата поступления 09.02.2013

IV. Исфахан: сокол взлетел

1.
„Брось    вино    и    разврат,    сколько    можно    учить?
Меньше  пей,  пропадешь”,  –  продолжают  лечить.
Исцелит      меня      кубок,      а      пьянство      погубит  –
я      болезнь      от      лекарства      могу      отличить!

16.
В    безлунные    ночи,    когда    потемней,
не    видно    крадущихся    робких    теней.
Открыты    запоры  –  не    медлите,    воры!
входите    без    стука    к    нему    или    к    ней.

23.
Всесилие      запретам      не      дано.
А    если    дал    зарок,    то    заодно
вымаливай    у    господа    прощенье,    
что  ты  его  нарушишь  все  равно.

26.
Страсть  твоя  –  звереныш,  только  вот  какой?
То    ли    еж-заморыш,    то    ли    волк    какой.
То      рычит      тигрица,      то      хитрит      лиса;
то    поёшь,    то    стонешь    под    моей    рукой.

27.
Высоко,    как    сокол,    страсти    не    взлететь.
Для    любви    высокой    ей    стелить    постель.
Курица-пеструшка      соколу      не      пара:
низко    над    осокой    стелется,    как    тень.

50.
„Прости,  почтеннейший  ходжа,  но  что  делить  нам,  право?
Ведь    мы    идем    налево,  а    ты    идешь    направо  –
и    все    идут    своим    путем!  А    направлять    нас    прямо,
пока    не    вылечишь    глаза,  ты    не    имеешь    права.
     
53.
Когда    мне    враг    расправою    грозит,
он    над    собой    несчастья    громоздит.
Моя      душа      спокойная      угрозы,
как      зеркало,      обратно      отразит.

60.
Если    муфтий    расправой    грозит  –  что    за    диво!
Шейх    ругает    за    длинный    язык  –  что    за    диво!
Если      чек      анаши      в      медресе      с      похмелюги
не      посеет      почтенный      кази    –    что      за      диво?
 
78.
Что      тебе      отмеряет      судьба-ростовщик,
ни  отнять,  ни  прибавить  –  ропщи,    не    ропщи.
Не    ищи    тех    вещей,    что    тебе    не    достались,
от      того,      что      имеешь,      свободы      ищи!

92.
Кого      учила      жизнь,      не      станет      зарекаться,
добро      не      меньше      зла      исполнено      коварства.
Изменчива      судьба    –    мудрец      всегда      мудрец:
где    надо  –  он    болезнь,    где    надо  –  он    лекарство.

94.
Сколько,    Господи,    зла    притворялось    добром;
злым    казалось    добро  –  разбираю    с    трудом...
Дай    мне,    Господи,    по    своему    разуменью,
освети        и        согрей        мою        душу        и        дом!

99.
В    час,    когда    я    возник,    искусили    меня:
сто    пороков    земных    замесили    в    меня.
И    не    мне    изменять    содержанье    и    форму,
и    не  стыдно    за    них:    не    спросили    меня!

113.
Посмотри,  кто  ты  есть,  где  ты  есть,  чем  ты  стал!
От      себя      самого      по      пути      ты      отстал.
Потерял    ты    дорогу    к    небесному    храму
и    подаренный    богом    волшебный    кристалл.

121.
Эту    тайну    открыть    равнодушным    нельзя.
И    не    то    чтобы    слово    нарушить    нельзя  –
просто    самую    суть    этой    тайны    словами
невозможно    сказать...  И    подслушать    нельзя.

127.
В  самой  Истинной  Книге  из  истинных  книг
ты    нашел    все    ответы,    все    тайны    постиг.
А      меня,      дуралея,      терзают      вопросы  –
и      поэтому  я  для  тебя  еретик?
 
139.
Вот    я    чашу    беру    недрожащей    рукой,
вот    за    нею    вослед    угощаюсь    другой.
Открывается    взору    Вселенная,    в    небе
надо    мною    плывущая    звездной    рекой.

140.
Если    крепко    красотку    и    чашу    держать,
то      во      всем      они      будут      тебе      угождать,
потому    что    они  –  от    Луны    и    от    Рыбы.
...А    всего    остального    сумей    избежать.”

166.
Живу      сполна,      пирую      на      поляне,
делюсь    вином    и    мыслями    с    друзьями:
„Когда    Хайяма    превратят    в    кувшин  –
чтобы    всегда    он    полон    был    с    краями!”

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=399539
рубрика: Поезія, Рубаи, хокку, танка
дата поступления 09.02.2013

Индеец Джо

Я  говорю  о  потаенном  смысле,
о  знаменитой  азбучной  триаде  –
но  не  хочу  надежды  для  себя.
(Бесполая  дурная  бесконечность!)
Слепое  расточительство  природы,
я  одолел  постылый  лабиринт.

Завален  выход  из  моей  пещеры  –
и  только  капли  падают  на  камень.
И  проводя  последний  свой  досуг,
я  размышляю  о  возможном  смысле:
возмездие  ли  это  святотатцу  –
или  тупое  равнодушие  Творца?

1994

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=399268
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 08.02.2013

III. Бухара: чаша полна

14.
Я      потому      ищу      себе      услад,
что  для  людей  был  создан  райский  сад.
Я    принимаю    приглашенье    сразу  –
вторично,    может,    и    не    пригласят.

28
Мы    без    вина    отрады    не    найдем,
напьемся    –    околесицу      плетем.
Тропинку  между  трезвостью  и  пьянством
мы    называем    истинным    путем.

30.
Едва      рассвет      затеплится      в      окне,
я    пью  –  и    продолжаю    жить    во    сне.
И  горечь  мудрости,  и  сладкий  мед  науки
я      постигаю...    Истина    –    в  вине!

34.
Дайте    слово!    пусть    кравчий    по    полной    нальет.
Кто    же,    братцы,    без    песни    заздравную    пьет?
Вот  ведь  плещется  винная  влага  в  кувшине;
а      в      бокал      наливают    –    звенит      и      поет!
   
35.
Ни    елей    Мариам,    ни    корона    Джамшида
не    заменят    вина…  Даже    крышки    кувшина!
Бу-Саид    и    Адхам,    их    молитвы    и    гимны
умолкают  –  заздравную    грянут    мужчины!

42.
Если    б    мир    поднебесный    мне    под    ноги    лег,    
в      харабате      я      им      расплатиться      бы      смог.
Заложу-ка      себя!..      Удивленный      кабатчик
оценил      по      достоинству:      „Верный      залог!”

45.
Правоверные!      я      нарушаю      запрет.
Я    напитком    волшебным    и    сыт,    и    согрет.
Получите  с  меня.  Только  что  ж  вы  найдете
драгоценней    за    горсточку    этих    монет?

70.
Сегодня,    в    пятницу,    богоугодна    лень;
твори    намаз  –  то    есть    напейся    всклень.
Ты  каждый  божий  день  недели  напивался,
так      почитай      же      бога,      а      не      день!


85.
Яснее    утренней    зари    гори,    румянец    щек!
Свободный    разум,    воспари    свободнее    еще!
Мы    пережили    рамазан,    он    скоро    истечет.
Шавваль  томится  у  двери...  Да  заходи  же,  черт!

93.
Вино,  которое  сердечный  жар  остудит,  –    благодать.
Красавица    прижмется  и  отступит.  Благодать...
Ханжи,    бубнящие,    как    бубны    за    горами,
за        сотни        верст        отсюда      –      благодать!

110.
Склоняюсь    я    над    чашею    в    руке
с    молитвою    на    грешном    языке.
Часы,  потраченные  без  толку  в  мечети,
наверстываю      в      этом        кабаке.

121.
Мир    земной    и    небесный  разделяет    ислам,
душу    с    телом    разлучит    Предвечный    Калам.
Увенчаю    я    голову    полным    кувшином  –
а      теперь      хоть      рубите      меня      пополам!

122.
Силу      духа      и      тела        укрепляет      вино.
Все      закрытые      двери      отворяет      вино.
И  лежит  подо  мной  мир  земной  и  небесный  –
нераздельно      и      вместе.    Окрыляет      вино!

123.
Вино      очищает:      я      каюсь      в      грехах;
дарует    свободу:    парю      в      облаках.
Не    волшебным    напитком  –  собой  я    владею,
сам    себя,    а    не    чашу    держу    я    в    руках.

149.
Эта    капля,    что    пролил    ты    наземь,    юнец,  –
для    навеки    ушедших    под    землю    сердец.
Остальное    для    нас,    ибо  –  слава    аллаху!  –
не    пришел    наших    дней    неизбежный    конец.

151.
Горячей    влаги    винной    не    пролей  –
она      невинней      имени.    Пролей
без    меры    кровь    холодных    лицемеров,
а    кровь    лозы    невинной    не    пролей.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=399251
рубрика: Поезія, Рубаи, хокку, танка
дата поступления 08.02.2013

II. Самарканд: призывы любви

20.
В      забаве      этой      как      бы      не      пропасть!
Каким    бы    ветром    к    локонам    припасть?
На    то    и    зрение,    дитя    мое,    мужчинам,
чтоб    в    лица    милых    всматриваться    всласть!

31.
Звенят      цикады,      и      Луна      взошла.
Ночь    над    землей    прозрачнее    стекла.
Но    замер    воздух,    и    цикады    смолкли,
Луна      померкла    –    милая      пришла!

32.
Стал    гордый    кипарис    еще    стройней,
вино    в    бокале  –  слаще    и    красней,
сняла    чадру    Луна,    и    день    вернулся  –
любимая      моя      пришла      ко      мне!

33.
Желанная!    смотри,    как    ясен    свет,
как    мир    прекрасен  –  и    другого    нет.
О      роза!      урони      свои      одежды,
лети    по    ветру,    персиковый    цвет!

42.
За    право    быть    любимым  –  судьбою    заплати,
удачей      и      мечтою,      свободой      заплати.
За    щедрый    дар    небес,    коль    ты    его    достоин,
плати    самим    собой.    Любовью    заплати!

43.
Пей    вино    и    не    бойся    похмелья,    мой    друг.
Розы      рви,      не      жалея      исколотых      рук.
В    этом    мире    страстей    человек    беззащитен  –  
не    надейся    избегнуть    страданий    и    мук!

44.
Напитка    любовного    вдоволь    глотни
и    мир    потрясенный    с    высот    огляни,
и    грудью    свободной    вдохни    этот    воздух,
пока    еще    любишь    и    дышишь,    вдохни!

46.
Каждый    ходит    к    мечети    своею    тропой.
Есть    и    секта,    избравшая    богом    любовь.
Ты    мой    бог!    Прорастая    душою    и    плотью,
я    с    тобой.    На    земле    и    на    небе    с    тобой!

47.
Ты    грешница?    С    тобой    я    выпью    поутру.
Святая?    Прах    мирской    с    лица    я    оботру.
Неправда,    что    с    тобой    себя    я    потеряю,  –  
я      знаю,      что      в      любви      себя      я      обрету.      

48.
Как    сладко    рабом    и    невольником    быть
и    ждать,    словно    милости,    новых      обид!
Не    сетуй    на    норов    капризной    подруги  –  
больнее    обидеть,    чтоб    крепче    любить.

49.
Обрушатся    упреки  –  сгораю    со    стыда,
оставишь    на    пороге  –  не    денусь    никуда.
Но      если      и      беда    –    любовная      страда,
позвольте  мне  страдать  до  Страшного  суда!

52.
Я      тенью      невидимой      среди      людей
крадусь    за    тобою    в    толпе,    как    злодей.
Как    день  –  ты    уходишь.    Болею    и    чахну.
А    ночью    под    ноги    бросаюсь,    как    тень.

53.
Палящий    зной    влюбленности    моей    
во    власти    той,    что    больше    всех    милей.
Неутолимых      мук    моих      источник
желаннее      желанных      на      земле.

66.
Войдешь    в    страну    любви  –  тогда    не    обессудь:
с    дороги    не    свернешь    и    не    закончишь    путь,
пока    ты    не    пройдешь    кругами    испытаний,
чтоб      испытать      любви      божественную      суть.


73.
О    дни    без    солнца,    ночи    жарких    мук!
Что    ни    возьми  –  все    валится    из    рук.
Все    дни    мои    отдам    за    ночь    с    тобою  –  
и      навсегда      избавлюсь      от      разлук!

74.
У    края    бездны    я    остановлюсь,
возьму    в    ладони,    словно    помолюсь,
персидской    речи    ключевую    воду.
...Над    вымыслом    слезами    обольюсь.

77.
„Я    подтверждаю,    что    любовь    жива,
и    жду    тебя    где    ветры    и    трава...”
Как    на    стене    пылающие    знаки  –
так      возникают      точные      слова.

78.
Не    только    сердце    рвется    пополам  –  
весь    изнемог    под    пыткою    Хайям.
Смотрю,    как    плачет    черными    слезами,
рисуя    буквы,    бедный    мой    калам.

82.
„Обещанья    твои!”  –  я    шипел,    как    гюрза.
„Обещанья    твои!”  –  бушевал,    как    гроза.
Опустила    лицо...    Обещания    сердца
никому    ни    за    что    не    откроют    глаза.

89.
Вместо    полной    луны    светит    узенький    серп  –  
ты    пребудешь    вовеки.    Аллах    милосерд!
Если    силы    найду    я    порог    твой    покинуть,
то      уйду      из      подлунного      мира,      как      все.

93.
А    любовь    возвращается,    хлещет,      как    плеть.
(Как    горячему    сердцу    любовь    одолеть!)
Словно    ветер,    вернувшийся    на    пепелище,    
раздувает      очаг,    продолжающий    тлеть.

95.
Кто    дал      красоткам    сладкий    мед,
а      нам    –    страдания      и      гнет,
не  дал  нам  счастья.  Мы  не  ропщем;
но      пусть      надежду      заберет.


96.
«Пойми,    страдалец,      и      запомни:  
наказ      твой      небо      не      исполнит.
В      делах      любовных      человек
сильнее        ангелов        бесполых.

104.
Не    желай    слишком    многого,    сердце    мое;
посмотри      на      убогого,      сердце      мое.
Может,    дервиш    блаженный    тебя    надоумит,
как    просить    ради    бога,    о    сердце    мое.

105.
Не    ищи    ни    свидания,    сердце    мое,
ни    любви,    ни    страдания,    сердце    мое.
Даже    нищих    своею    любовью    находит
господин    мироздания,    сердце    мое!

108.
Если    страсть    нас    ломает,    и    давит,    и    гнет,
все    мы    ищем    другой  –  исцеляющий  –  гнет.
Винной    чаши    обманы    честны    и    наивны,    
но      страшит      меня      чаша      твоя,      небосвод!

117.
О    пери!    что    за    власть    тебе    дана:
средь    карусели    звездной    ты    Луна.
Другие    украшаются    на    праздник,
а      украшаешь      праздник      ты      одна.

145.
Пиала,      утолившая      жажду      теней,
стала    тенью,    осколками    призрачных    дней.
Не    топчи    эту    чашу    ногами,    родная,
ибо    время    придет  –  мы    сравняемся    с    ней.

156.
Угощайся,    красотку    согрей    на    груди,
справедливо    и    трезво    людей    рассуди:
не    отыщется    в    трезвости    здравого    смысла,
ибо      это      абсурдно  –  прийти      и      уйти.

162.
Где      гора,      отколовшая      этот      рубин?
Этот    жемчуг    каких    порожденье    глубин?
На    каком    языке    рассказать    эту    тайну?
Пусть  ответит  кто  любит  –  или  тот,  кто  любим.

163.
Если      мука      душевная      в      сердце,      ищи,
как      лекарство      волшебное,      сердце      ищи.
Отвернись  от  Медины  и  Мекки,  несчастный,
и      тебя      не      нашедшее      сердце      ищи.

167.
Когда    предвечная    Любовь    меня    ковала,
то      свой      урок      сперва      продиктовала,
чтоб      закалить      мне      сердце      и      создать
ключ      к      небесам      из      этого      металла.


167.
Когда    предвечная    Любовь    меня    ковала,
то      свой      урок      сперва      продиктовала,
чтоб      закалить      мне      сердце      и      создать
ключ      к      небесам      из      этого      металла.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=398669
рубрика: Поезія, Рубаи, хокку, танка
дата поступления 06.02.2013

Элегия

Свобода  как  июльские  дожди.
Перечитать  фантазии  Фэнь-шуя
и  посмотреть,  как  по  стеклу  рисуют  
фантазии  июльские  дожди.

Я  полюбил  июльские  дожди
с  тех  пор,  как  по  халтурам  стал  скитаться.
В  них  что-то  от  смирения  китайцев,  
глядящих  на  июльские  дожди.

2005

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=398656
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 06.02.2013

I. Нишапур: мрак изнемог.

13.
„Как  зовут  тебя,  роза?”  –    „Прекрасный  Юсуф!..
В    доказательство    кровь    на    рубашке    несу.
Ну    каких    тебе    надо    еще    доказательств  –  
и        какую        еще        неземную        красу?”

22.
Я      тоже      часть      природы.      И      не      зря    –
мой    стан    –    как    тополь,    щеки    –    как    заря.
Но    серый    мой    двойник    и    днем,    и    ночью
скользит    за    мной,    как    тень    от    фонаря.

29.
Пусть    ханжи    и    святоши    стоят,    как    стена,
утверждая,      что      винная      чаша      вредна,  –
очищая      от      скверны      и      тело,      и      душу,
будем    слушать    стихи    за    бокалом    вина.

40.
Прекрасен      луг,      и      лес,      и      облака,
ласкает      слух      волшебная      строка...
Но    всех    блаженней    тот,      кто,    упоенный,  
валяется      под      дверью      кабака!

52.
Кто      себе      благочестием      льстит      показным,
кто      весь      мир      обошел    –    сам      собою      казним.
Этот  мир  –  твой  случайный  и  временный  спутник.
Вечный  спутник  аллаха,  ты  встретишься  с  ним!

53.
Не  забыл  ли  ты,  брат  мой,  что  с  нами  аллах?
Обмануться      ты      рад      бы    –    мешает      аллах.
Обойдешь    ты    полмира    своею    неправдой  –
не    вернешься    обратно.    Все    знает    аллах!

58.
Выйдет    сеятель    в    поле    и    скажет:  „Пора!”
Зерна    истины    сеять    начните    с    утра,
чтоб    еще    до    заката    безрадостной    жизни
обнаружить    проросшие    зерна    добра.

68.
Будешь  тверд,  как  железо,  –  расплавят  в  печах,
будешь  мягким,  как  воск,  –  угодишь  под  печать.
И      прямой,      как      стрела,      изгибается      луком,
и      согбенный    –    стрелой      обучается      мчать.



72.
Не      телу      угождай    –    служи      душе      своей,
и    снимешь    урожай    одушевленных    дней.
Что    людям    раздаешь  –  навеки    сохранится.
Что    с    поля    соберешь  –  то    сызнова    посей.

76.
Изволь-ка,    друг    мой,    разрешить
тебе      советом      послужить:
дружить    с    невеждой    бестолковым  –
как    будто    без    толку    прожить.

79.
Друг      умен?      Тогда      глупец  –  третий      лишний.
Друг    твой    щедр?    Тогда    скупец  –  третий    лишний.
От      добра,      мой      друг,      добра      мы      не      ищем.
 Друг    приветлив?    Тогда    льстец  –  третий    лишний.

83.
Признает    превосходство    достойных    мужчина,
но    не    топчет    упавших    –    на    то    и    мужчина.
Для      кого      унижение      ближних    –    причина,
чтобы    всласть    покуражиться,    тот    не    мужчина.

88.
В      шакала      может      превратиться      лев,
дворец    роскошный  –  в    непотребный    хлев.
И      сила,      и      богатство    –    труд      тяжелый;
увы,      не      кормит      душу      легкий      хлеб.

90.
 От    мальчишеских    игр    до    почтенных    седин  –
никогда      никого      ни      за      что      не      суди.
Ни    за    что    не    ищи    для    себя    оправданий,
никогда    к    своим    слабостям    не    снисходи.

92.
Что      ниве      белена    –    а      что      сезам,
что    для    души    отрава  –  что    бальзам,
каких    высот    достигнешь    ты,    ступая
по    головам    упавших,    знаешь    сам.


93.
„Небеса    к    мудрецам    непомерно    строги.
Нищеброды    свободны,    хотя    и    наги,  –
мы    явились    на    свет,    не    имея    рубахи,    
чтоб  до  смерти  оплачивать  чьи-то  долги.
100.
Учись    у    мудреца.    Как    эта    жизнь    горчит
ему    ли    не    понять?    Все    знает    и    молчит.
Отпив    небесних    вин,    он    выплеснет    на    землю
осадок      бытия    –    и      снова      кубок      чист.

112.
Кто    себя    разукрасит,    как    рыночный    шут,
не    похож    на    мужчину,    я    так    вам    скажу.
Украшай  благородством  бессмертную  душу  –
на      нее      не      набросит      никто      паранджу.

113.
Не    получит    наград    и    отличий    мужчина,
затерялся      один      среди      тыщи      мужчина.
Только    честь    для    мужчины    одна    и    значима;
ну,    а    почестей    разных    не    ищет    мужчина.  

116.
Трудна    наука  –  в    школу    не    спеши,
задачкам    не    решаться    разреши,
избавь    себя    от    этой    смертной    скуки...
Но    не    ищи    опоры    для    души.

119.
Ловля    жемчуга  –  это    не    сбор    янтаря:
верить    другу,    дыханье    в    груди    затая,
и    в    кипящую    бездну    нырять    безоглядно,
где    на    нити    вся    жизнь    зависает    твоя.

121.
Просторы      земные,      небесную      твердь
подвергни    сомненью  –  вот    к    истине    дверь;
Великое    Таинство,    чаша    Джамшида...
Сомнение    –    всех      оправдание      вер!


125.
Красоту      бытия      различающий      взор
понимает    и    чувства,    и    здравый    резон.
Он    оценит    до    нити    изнанку    событий
и    на    женской    одежде    лукавый    узор.

132.
Я        расскажу      тебе      о      нас      обоих,    
бедняга,    не    поладивший    с    судьбою.
Ты    царь    и    раб  –  все    вместе  –  тварь    и    бог,
ты    целый    мир,    не    ладящий    с    собою.

158.
Что    растит,    то    и      топчет    небес    господин:
все    едино  –  людей    или    белый    жасмин.
Юный    сад    превращает    в    сухую    пустыню
налетевший    внезапно    песчаный    хамсин.

177.
Я    умом    не    осмыслил,    но    сердцем    постиг:
нет    такого    греха,    чтобы    ты    не    простил.
Не    предашь    ты    огню    драгоценное    чадо,
не      затем      ты      его      воспитал      и      взрастил!

179.
Кто    молился    всю    ночь  –  и    считает,    что    свят,
кто    кутил    под    луной  –  и    пускай    отомстят!  –
все    в    коросте    греха.    И    душою    мы    дремлем.
Только      очи      господни      над      нами      не      спят.

180.
О      немощные      люди,      не      гадайте,
как    за    грехи    накажет    вас    Создатель.
Растут    цветы    из    низменного    сора,
но      не      родится      зло      из      благодати.

181.
Где    разум    перед    тайной    отступает,
открыта    сердцу    истина    простая:
что    ад    и    рай  –  для    жалких    простаков.
Насмешка    или    выдумка    пустая.


182.
И    тают    страхи    каплями    росы,
когда    колеблет    душу,    как    весы,
касание        ладоней        Моисея  –
и        легкое        дыхание        Исы.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=398350
рубрика: Поезія, Рубаи, хокку, танка
дата поступления 05.02.2013

"В беспамятном туркменском городке…"

В  беспамятном  туркменском  городке,
где  мы  однажды  с  матерью  гостили,
не  вязли  ноги  в  гибельном  песке,
но  было  –  ощущение  пустыни.

Меня  растили  в  обществе  людей,
меня  растлили  как  других  растлили.
Мне  не  простили  дерзости  моей,
а  я  им  –  ощущения  пустыни.

1993

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=398342
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 05.02.2013

Бейты

1.И    снова    просит    пан:
   «Не    ешь    с    ножа,    Иван!»

2.Что    умею,    то    имею  –
   остальное    не    мое.

3.После    двух    бокалов    пива
   я    скажу,    что    жизнь...    терпима.

4.Он    молвил:    «Фиг    с    вами!»  –
   и    скрылся    в    вигваме.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=398055
рубрика: Поезія,
дата поступления 04.02.2013

"Я помешал стрекозам поумнеть…"

Я  помешал  стрекозам  поумнеть:
я  спас  одну  из  самых-самых  темных.
Я  ощутил,  что  в  комнате  темней  -
она  торчала  поплавком  в  окне.

Все  это  было  в  этом  полном  дне,
в  одном  из    самых-самых-самых  теплых,
она  легла  монетою  на  дне…
Офелия,  не  думай  обо  мне!

1989

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=398054
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 04.02.2013

"Я говорю на русском языке…"

Я  говорю  на  русском  языке  =
и  это  тоже  признак  одичанья.
Я  слово  создаю  в  черновике,
значения  его  не  замечая.

Я  говорю.  Но  музыка  –  сама.
Я  только  повод  для  рожденья  звука.
Я  инструмент  немого  синема,
ей  безразлично,  что  она  за  мука.

1993

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=397196
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 01.02.2013

Реванш

Все  расхищено,  предано,  продано,
только  дикий  гуляет  фуршет.
До  костей  все  святое  обглодано  –
отчего  же  так  гадко  душе?

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=397194
рубрика: Поезія,
дата поступления 01.02.2013

Лечебник Фауста

Некроз  желаний  исцеляют  эхом.
Его  весной  воруют,  летом  сушат…
Сухие  листья  наполняют  смехом,
сухие  стебли  похищают  душу.

Необратимость  мышечного  слова
и  приступы  тупой  сердечной  боли
излечивает  печень  птицелова,
замученного  птицами  в  неволе.

Крысиный  комплекс  и  синдром  повесы
врачует  теплый  белый  хлеб  чужбины,
замешанный  на  молоке  невесты.
А  также  сок  египетской  рябины.

Неизлечима  мудрость  Авиценны…

1996

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=396932
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 31.01.2013

Анатомия глупости

[b]1.[/b]
И  то  не  так,  и  то  не  этак,
и  все  не  этак,  все  не  так…
Все,  что  построил  мудрый  предок,
разрушит  нынешний  дурак.

[b]2.[/b]
Не  боюсь  ураганов,
а  боюсь  сквозняков.
Не  боюсь  негодяев,
а  боюсь  дураков.

[b]3.Мечта[/b]
Как    вихрь    проходит    полями,
как    град    побивает    подрост,
мечта    о    Великой    Халяве
терзает    несчастный    народ.

[b]4.Катастрофа
[/b]Тупой-еще-тупее-
тупее-всех-тупых,
играя  в  лотерею,
задумался    на    миг...

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=396930
рубрика: Поезія, Шутливые стихи
дата поступления 31.01.2013

Кирпата ніч

[i](мала  поема)
[/i]
Як  за́світла  за  крайніми  хатами
сміття́  палили,  вже  розтанув  дим.
Ніщо  таке  тополі  не  хитає;
посеред  неба  всівся  молодик.
Спокійний  і  рогатий,  наче  бидло,
ще  звечора  підвівся  і  завис.
Йому  так  нудно,  все  йому  набридло…
Аніполуди.  Тільки  тінь  сови.
А  десь  же  воно  ляскає,  гуркоче,
нахнюпившись,  блукає  бозна-де;
до  будь-якого  гембеля  охоче,
таке  затяте  –  певно,  що  знайде́.
А  тут  топо́лі  туляться  до  неба,  
до  лагідної  певності  Стожар,
до  праведної  зверхності  Дене6а  –
вони  їм  і  батьки,  і  сторожа́.
Диви,  як  рясно  висипало  го́рі!
дрімотні  зела  долі  шепотять.
Тут  вистачає  спокою  і  волі.  
Вони  з  тобою.  Спи,  моє  дитя.
Кружляють,  зорі,  наче  та  сновида,
тримають  плин  досвітньої  ходи;
червневе  небо  губить  ластовиння
у  повний  кошик  українських  див.

Ще  кавуни  не  спіють  на  городах.
Там,  за  межею  бур’янів,  курна,
у  поле  йде  Єланецька  дорога;
її  вартує  явір-одинак  –
огрядний,  та  дебелий,  та  кремезний,
ще  змалечку  приставший  до  пуття.
А  он  кущі  навприсядки  завмерли:
природна  річ  –  інерція  буття.
А  хтось  блукає  –  загубив  до  хати
зворотний  шлях.  І  грець  його  веде.
А  хтось  шукає  гетьманські  дукати,
бодай  дрібного  шеляга  знайде.
(Кандиба  отакий  несосвітенний
хіба  що  чорну  курку  не  доїв.
Не  в  маму  він  причмелений  і  темний  –
батькі́вських  батогів-бо  недоїв.)
А  хто  там  ще  тікає  геть-подалі,
позаочі,  наосліп,  навмання?
(Червнева  Трійця  не  відповідає.
Десь  калатає  бричка  без  коня;
а  батоги  висвистують.)  Туди-бо,
куди  вона  повз  зоряний  узвіз?
Цупка  і  непрозора  перспектива
загорнута,  зав’язана  в  сувій.

Господня  ти  покинута  садибо,
мій  світе  ясний,  зоряний  мій  світ!

Як  «Вія»,  хтось  вночі  читає  тишу:
перегорнув  сторінку  –  і  принишк.
Велебні  стебла  подихом  колише,
неначе  хто  ступає  під  рушник.
Сосною  розпахтілось  наче  зблизька,
насправді  ж  –  од  віддалених  узлісь.
Тут  досхочу  ромену  і  любистка,
крилатка  сходить  прямо  із  землі.
Гречана  вовна  навіть  не  цвіте  ще,
коріння  котиполя  ще  міцні;
а  осторонь  цілюща  гожа-теща  –
як  знахідка,  не  скласти  їй  ціни!
А  дехто  розсипає  вже  насіння.
М’який  летючий  іній  понизу  –  
то  скіфської  кульбаби  тануть  тіні,
у  темряву  пірнають  і  повзуть.
Перегортає  суглинок  на  супісь,
спориш  і  лободу  –  на  полини
чиясь  тут  недоторкана  присутність.
Чиїсь  упорядковані  лани.
Ця  нива  ще  не  знала  хлібороба,
її  засіяв  Син  або  Отець.
(А  хто  посіяв  зорі  по  дібровах  –
чи  то  на  небі  папороть  цвіте?)

…Хіба  ж  дадуть  тоненько  й  тихо  прясти
ті  дуропляси  злякані  –  зайці?
Урозтіч  –  і  гасають  вихилясом,
протоптують  облудні  манівці.
То  блимають  їм  кліпалки  всілякі,
то  їм  по  колу  никає  хижак,
то  задні  ноги  стежкою  гуляють,
поки  хазяїн  спить…  Короче  –  жах!
Дивіться  он,  розбіглись,  як  по  хаті,  –
вони  вже  мабуть  точно  не  дурні́!  –
рудої  миші  вишкребки  пикаті,
різноманітні  жевжики  дрібні.
І  їм  не  лячно,  жевжикам.  «А  хто  там,
де  чагарник,  вовтузиться,  як  пес?
Чого  воно  товчеться  живоплотом,
кахикає  і  рохкає,  й  сопе?»
Тю,  їжачок!  Дурні,  злякались  га́зди.
Він  щось  поживне  ніс  на  кожусі́,
а  тут  його  спіткали  негаразди  –
нема  кому  поперти  їх  усі!
Там  облизень  гуде  –  проста  комаха,
там  витрішка  цікава  –  бач  яка!
Товариш  вовк,  сердешний  сіромаха,
тепер  полює  білого  бичка.
…Навипаски  отим  широким  степом
пройдуть  ще  не  зав’язані  світи,
а  той  завіявся  уже  –  на  порох  стертий  –
товченим  маком  зоряним  звідтіль.
Уговтались,  розтринькались,  завмерли,
перевелись  на  випаси  степи…

А  то  ж  чиї  там  брязкають  стремена?
і  промайнув  бунчук,  і  блиснув  спис?
Земля  запам’ятала  всі  нашестя,
потовчена  копитом  татарви.
Туте́шній  вітер  пестить  проти  шерсті
що  не  зросло  з  тутешньої  трави.
…Хто  там  дуркує  голосом  пташиним,
чиї  зелені  вусики  висять?
Гей,  не  ходіть  у  зарості  шипшини,
де  рохкає  скажене  порося!
Гей,  слухайте,  чи  вуха  вам  заклало?  –
та  не  ласуйте  жданками,  дурні́,  –
як  вивірки  регочуться  зухвало
і  посвистом  скликають  кажанів,
а  ті  гуртом  ширяють  понад  рястом.
Базіки  точать  ляси,  бо  нудьга…
На  кого  вони,  власне,  точать  ляси?  –
пильнуйте  в  світлі  зоряних  багать.
Од  виярку  гукає  вража  сила  –
аж  довела  до  сказу  ярчука.
Когось  осика  у  кущі  струсила,
і  він  озвавсь  до  неї,  як  чекав.
Собак  до  чвари  кличуть  переве́ртні  –
шалений  ґвалт  здійняли  брехуни;
попід  хати  розносять  теревені.
Шкода,  немає  Гоголя  на  них!
Нема  кому  назвати  поіменно,
заборонити  галас  шахраям,
бо  тільки  Гоголь  знає  достеменно,
кому  яке  судилося  ім’я.

А  поки  їм  тут  попуст  і  дозвілля,
нагоди  не  цураються  бевзі:
ті,  дзигою,  ті  гопки,  ті  до  зілля,  –
як  та  казала,  діло  на  мазі.
Там  вибрики  зіпсовані  хихочуть,
заколотили  злидні  веремій,
там  покруч  он  збиткується  і  корчить  
«о»  кругле.  Небалакають  німі.
Он  халамидник  посмішку  на  кутні  
не  натягає…  Ти  диви,  дотяг!
Над  ким  воно,  миршавеньке,  кепкує  –
замість  покути,  бісове  дитя?
Знайшовся  хвіст  до  нашої  кобили,
як  віщували  знані  чаклуни!
(Аж  перебендя  губу  закопилив  –
такий  кумедний  кручений  панич!)
Свої  права  качають  трістенята,
несамовиті  вишкварки  сюрчать,
бо  не  якісь  заброди  тридесяті,
а  зроду-віку,  ту́та  повсякчас!
Там  молоко  скисають,  варять  воду,
козі  ламає  роги  куций  слуп,
там  очмана  вже  загрузив  підводу
і  лихо  запрягається  у  плуг.
Камінням  засівається  обійстя,  –
як  вродить,  то  ніхто  не  подола.
Маленький  скиглик  вже  не  хоче  їсти,
бо  лячно  як!  –  такі  кругом  діла.
Глузуйте,  як  нарипались.  Про  мене.
Хизуйтеся,  як  ви  такі  цабе.
…А  вже  нагайка  мацає  рамена.
…А  хтось  простує  пішки  до  небес.
Та  цур  тобі,  нестерпне,  нестатечне
і  вкрай  зухвале  сім’я  кропиви!
Гуляй  десь-інде,  не  чіпай  оте,  що
шанується,  Зарічне  і  Зайви́,
Нову  Одесу,  Троїцьке  і  Бу́зьке,
що  припада  до  Буга  і  Дніпра.

Чумацьким  Шляхом  оповита  пустка  –
то  зовсім  інша,  то  не  ваша  гра.

Дурні  пара́ски  (себто  наші  відьми),
натішившись  у  цурки  досхочу́,
як  напосіли:  «Граємо  у  пі́тьми,
мерщій  усі  шукайте  тирличу!»
І  враз  імла  осіла  прямовисно,
замулило  повітря.  Хай  вам  грець,
та  звідки  серед  степу  трясови́на?  –
а  жаба  давить,  наче  комірець.
Таки  відчутний  каламутний  присмак,
немов  накрили  змоченим  рядном;
і  жевріє  перед  очима  присмерк  –
куди  подівся  зоряний  танок?
Нівроку,  неабияка  задуха,
нестерпний  сморід  твані  й  перваку.
Принишкла  навіть  клепана  свекруха
і  тільки  стиха  скиглить  у  кутку.
...Аж  о́ндечки!–  і  певно,  що  було  так,
а  начебто  здавалось,  що  нема  –
стирчить  лопата  посеред  болота,
і  постелило  цвіль  попід  туман.
І  плямкає,  і  шерхає.  І  брязка
залізо  шестипалої  стопи.
Догралися,  що  вкрай  дурна  параска  
казна-яка  зурочила  степи.
Спокуси  наші  первісні,  скоромні
як  потекли  з  покинутих  криниць,
німий  терпець  і  розпачі  судомні  –
як  покотились  геть  по  царині!
Незмоги  тільки  ойкають  од  болю,
терновий  клопіт  жалісно  квилить,
щодуху  із  загальною  юрбою
жене  пилип  отари  ковили.
А  тирличе́м  навіяна  омана
усе  те  тягне  в  сороміцьку  гру,
воно  пологим  схилом  за  туманом,
за  пі́тьмою  спадає  до  яруг.
По  вінця  повні  ниці  чорториї
натурою  сує́тних  ідіом,
повторюваних  двічі  чи  то  тричі,
нуртують  не  озореним  єством.
І  далі,  далі,  безвісти,  у  нетрі!
де  край  оселі  брилами  заліг,
де  циркуляри  вештаються  мертві,
де  не  буває  неба  і  землі.

Як  раптом  блисне  бозна-що,  як  лясне!  –
і  басом  невдоволено  до  них.
Неначе  хто  одрізав:  «Цитьте,  блазні!»  –
з  одміреної  часом  давнини.
«Та  ні,  дарма,  такого  не  буває…»
(Горбатий  чіп  в  уяві  постає…
Нехай  він  і  надалі  пропливає
за  обрієм  занедбаних  суєт!)
Великі  скрути,  масінькі  халепи,
та  чим  же  вам  страшний  горбатий  чіп?
Мерщій  по  кублах,  репані  дурепи,
бо  то  не  він  мандрує  уночі.
«Та  ні,  здалося…»  –  «А  нашо  здалося
воно  мені?»  –  «Гулляємо,  дарма!»
Гей,  стережіться!  Гоголь  у  дорозі.
Чекайте,  ду́рні,  буде  вам  «пітьма́»!
І  розійшлося,  як  насіння  вроздріб,
лушпиння  тільки  вітер  підміта,
над  степом  зорі  напинають  простір…
А  чи  не  простір  –  Гоголя  мета?
То  певно  він,  покинувши  дорогу,
під  зорями  мандрує  навпрошки.

В  недовгому  очікуванні  бога
кирпата  ніч  сміється  пошепки.

[b]2003
[/b]

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=396669
рубрика: Поезія, Поема
дата поступления 30.01.2013

Личная жизнь

1.Лимерик
На    тебя    сгоряча    я    кричу,
потому    что    я    чая    хочу.
     А    поскольку    нет    чаю,
     я    грущу    и    скучаю,
и    истерику    щас    закачу.

2.
Мы    с    тобою    две    собаки
на    пустынном    берегу.
Припадая    на    копыто,
за    тобою    я    бегу.

3.
Забодай-меня-комарик,
Жил-да-был    на    свете    я.
Я    носил    с    собой    фонарик
от    беспросветного    житья.

4.
Я    согласен.  Я    беру
все,    что    лезет    ко    двору,
все,    что    будет    дадено.
Я  –  такая    жадина!

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=396634
рубрика: Поезія,
дата поступления 30.01.2013

"Дякую за поміч, люті вороженьки, . . "

Дякую  за  поміч,  люті  вороженьки,
за  слова  жорстокі,  за  ганьбу  і  глум.
Бо  ніхто  не  скаже,  окрім  вас  та  неньки,
чим  я  ще  остався  недолуг.

[b]2003[/b]

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=396403
рубрика: Поезія, Лірика
дата поступления 29.01.2013

Чароплет

Колдун  высвистывает  ветер,  
не  отражаясь  в  зеркалах.
И  тот  ползет  к  нему  по  веткам,
как  одичавший  верхолаз.

Колдун  настраивает  ве́рет
и  ловит  в  сене  волколак.
А  веришь  ты  во  что  он  верит
или  не  веришь  –  пополам.

Он  не  считается  с  законом  
и  не  страшится  адских  мук  –
заходит  писарем  казенным  
в  придорожную  корчму.

И  ловит  рыбу  по  затонам  
на  говорливую  куму.
А  белый  он  или…  зеленый  –
он  не  расскажет  никому.

2001

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=396401
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 29.01.2013

Київська весна

У  місті,  де  таксі  чатують  вечорами,
де  обриси  вузькі  середньовічних  веж,
гендлюють  крамарі  зимові  помаранчі,
і  мова  кобзарів,як  покритка,  живе…

ідуть  дощі  навскіс  –  зманіжені,  міські.

1982

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=396123
рубрика: Поезія, Лірика
дата поступления 28.01.2013

Вучете

1.
На  бульваре  Высоцкого  темные  клены.
Пусть  нашедший  подкову  ее  разогнет,
пусть  потрудится  он  над  железом  каленым.
Умирайте  живьем,  разорители  гнезд!

Браконьер  в  заповеднике  правильных  правил
пусть  заплатит  за  все,  что  сломал  и  исправил  –  непомерную  цену  за  тоненький  томик  надежд.  
За  жестокий  кураж  непотребных  парабол
будут  черные  клены  блестеть  на  дожде.

«Будут  клодтовы  кони  покоряться  узде»(*)

2.
В  виноградниках  сербского  князя  Вучета
круглый  год  продолжается  позднее  лето.
В  заповеднике  Сербского  тяжкие  кисти,
и  тугая  лоза,  и  зеленые  листья...

Но  пока  тридцать  семь  не  разделят  на  восемь,
ни  за  что  не  наступит  начальная  осень.
А  когда  разгадают  задачу  –  вучете,
в  виноградники  выйдут  крестьяне  с  мачете.

2000
—————————
(*)  А.Галич.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=396121
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 28.01.2013

Марина Влади:

«Он  был  такой  же,  как  и  мы.
Был  низок,  мелочен  и  жалок.
Перед  судьбой,  перед  державой  –  
он  был  такой  же,  как  и  мы.

Он  тоже  был  заложник  тьмы,
он  тоже  –  знал,  что  свет  не  скоро.
Хотел  обычного,  мирского,
он  был  такой  же,  как  и  мы!

Не  голос  для  глухонемых,
не  миф,  навязанный  индейцам…
На  эту  милость  не  надейтесь,
он  был  такой  же,  как  и  мы.»

1990

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=395578
рубрика: Поезія, Гражданская лирика
дата поступления 26.01.2013

Ведмедик

Мої  товариші  сплять  в  ліпощах  зимових.
Нехай  лещетарі  в  кущах  лаштують  змову  –  
в  липневий  ліс  піду,  ведмедик  волохатий,
шукати  дикий  мед  підступного  кохання.

Авжеж,  вода  джерел  не  погамує  спраги,
мене  не  збереже  від  ревнощів  і  зради.
Рушницю  обмину,  надвечір  зайду  в  табір
і  вдягну  ланцюга  циганської  гітари.

1979

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=395565
рубрика: Поезія, Лірика
дата поступления 26.01.2013

Невысокликов поймали.

Будет    первый    невысоклик
запираться    и    молчать,
будет    третий    невысоклик
отбиваться    и    кричать.
И    пока    его    прессуют,
кто-то    спрыгнет    на    ходу.
Будут    все    искать    повсюду,
но    второго    не    найдут.

А    четвертый    вытрет    сопли
и    признается    себе:
«Ты    всего    лишь    невысоклик  –  
невеликое    цабе.
Не    выскакивай,    соколик,
не    высовывай    себя.
У    тебя    ведь    дети    в    школе,
и    хозяйство,    и    семья.»

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=395275
рубрика: Поезія, Литературная пародия
дата поступления 25.01.2013

Гріх гордині

В  хащі  таємних  снів,  у  винний  льох  вологий,
де  сходинки  униз  –  ні,  не  ведуть  нагору,
куди  весільний  спів  згори  не  долинає,
не  знайду  я  доріг,  у  полі  заблукаю.

Тож  годі,  чаклуни  і  відьми  чорнороті!
Вас  боже  борони  мені  сказати  проти.
Навколішки  стоять  міста  ваші  підземні,
корінням  їх  мури  моя  руйнує  зелень.

Шалій,  моє  життя,  п’янке  і  марнотратне!
Мірою  звитяг  не  може  бути  страта.
В  надмірній  висоті,  нескореній  гордині
не  пий  лише  настій  із  кореню  надії.

1979

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=395268
рубрика: Поезія, Лірика
дата поступления 25.01.2013

Ближневосточный цикл.

1.    Злой    разбойник    Орбазан
благосклонно    пьет    нарзан.
Почему    не    орбазанит?
Потому,    что    очень    занят!

 2.    Чистый    праведник    Муслим
исповедует    ислам.
Ест    на    завтрак    восемь    слив
и    не    ответствует    ослам.

 3.    Жил    на    свете    Алладин  –
мизантроп    и    нелюдим.
Но,    найдя    однажды    лампу,
стал    никем    не    победим.

 4.    Прокуратор    Иудеи
Мистер    Джон    Ланкастер    Бек
торжеству    своей    идеи
посвятил    короткий    век.
Но    поймал    его    на    деле
в    середине    той    недели
частный    сыщик    Эйдельман  –  
эрудит    и    меломан.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=395010
рубрика: Поезія,
дата поступления 24.01.2013

* * *

Когда    мы    отвлекаемся    от    звезд,
нам    кажется,    что    звезды    нарисованы.
А    люди    органично    неспособны
ответить    на    поставленный    вопрос.

2002

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=395008
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 24.01.2013

Птицы

(римейк)

                                               В.Шпаку.

Прилетает    во    двор    дятел
и    долбит    креозотный    столб.
Он,    наверное,    просто    спятил,
но    я    рукопись    прячу    в    стол.

Прилетает    к    нему    кукушка,
обещает    еще    сто    лет
не    рождаться    словам,  что    Пушкин
спрятал    рукописью    в    столе.

Прилетает    потом    сорока,
чтобы    вместе    сходить    с    ума,
и    трещит,    что    не    будет    срока
и    амнистии    тем    словам.

Прилетает    во    двор    ворон;
он    за    мной    прилетает,    вор.
Никуда    он    не    делся,    вот    он.
Продолжается    невермор.

                                                                                         2004

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=394765
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 23.01.2013

Молитва каменю до митця

Я  потребую  простої  міри
моєму  йменню  –  не  як  камінню.
Я  потребую  святої  віри
намірам,  мріям  –  твоєму  вмінню.

Сивої  папороті  в  мені  цвітіння,
полон  плющів.
Палає  струмінь  стрункого  тіла.
І  рухів  спів.

Пластичність  ночі  проніс  я  через
тисячоліття,  через  сонця.
Я  сум  і  велич  збирав  в  печерах,
чекав  митця.

О,  звільни!  о,  не  знищ  знічев’я
моїх  скарбниць,
моїх  світів,  моїх  незліченних
і  дорогоцінних  –  звільни,  не  знищ!

1979

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=394760
рубрика: Поезія, Лірика
дата поступления 23.01.2013

Луламей

(за  Труменом  Капоте)

Ти  залишила  хустку.  Ти  у  пустку  пішла.
На  руці  пташеня  лементує  мале.
Твій  улюблений  птах  ціле  літо  волав,
ціле  літо  волав  клятий  птах:  «Луламей!

Луламей-Луламей-Луламей!»

Я  поїду  шукати  –  і  повернешся  ти,
тихо  зайдеш  до  хати,  переступиш  поріг.
Там  улюблений  птах  твій,  його  я  зростив.
І  образишся  ти,  що  я  сам  не  зустрів.

Вітер  вільхи  за  домом  хита,  Луламей.
І  здичавіло  серце,  як  птах,  Луламей.
На  жердині  хустина  твоя,  Луламей,  –
наче  прапор!  Єдина  моя  Луламей.

В  неймовірних  літах  не  вгамується  птах.
Всі  розважливі  люди  сидять  по  хатах.
Луламей  не  людина.  Луламей,  ти  –  звіря.
Луламей,  ти  єдина,  хто  і  птах,  і  зоря.
Ти  рослина,  ти  хвиля,  ти  камінь,  ти  глей…
Луламей.  Луламей.  Цілий  світ  –  Луламей.

Божевільний  не  бачить  хвороби  в  собі.
Не  було  Луламей,  є  –  невтрачений  біль.
У  картатім  халаті  підійду  до  вікна,
сірим  птахом  волаю:  «Це  вона!

Луламей!  Луламей!  Це  вона!  Луламей!»

1980

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=394489
рубрика: Поезія, Лірика
дата поступления 22.01.2013

Ботанический сад

Подросток,  добывающий    аллювий,
терзается    цветением    иллюзий,
торопится    скорее    выйти    в    люди
и    ягодами    бросится    под    клювы
пернатых,    не    пускающих    корней.

А    лозы,    опираясь    на    суглинок,
цепляются    за    каждого:    согни    нас!
Они    секут    наивно    и    наискось;
а    дни  –  чем    справедливей,    тем    больней,
а    ночи  –  чем    прохладней,    тем    длинней.

Ну    что    еще    сказать    тебе,    Линней?

2001

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=394479
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 22.01.2013

Буря

Ось  божевільний  Лір  ламає  гілля  лісу.
Уже  безвільний  принц  хапає  блискавицю  -
шалена  криця  тне  таємну  хмар  завісу,  -
і  зваблюють  мене  чаклунки  із  криниці.

І  світ  -  такий  ясний,  -  і  істин  мудрий  спокій,  
немов  невдячний  син,  навіки  забуваю,
коли  прийде  Шекспір  і  починає  повість  -
бог  бур!  і  вир  зневір...  І  вічнийголос  зваби.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=393558
рубрика: Поезія, Лірика
дата поступления 18.01.2013

Останній гетьман

А  на  Купала  ніч  -  короткий  час.
А  в  чистім  полі  по  таких  ночах

останній  гетьман  коника  гука.
Без  друга  не  буває  козака.
І  для  звитяг  недосить  булави.
Він  памятає  що  забули  ви.
Підносив  він  що  потім  ви  зламали...
Півцарства  за  коня  -  чи  не  замало?

Як  по  Купалі  сонечко  зійде,
то  перший  гетьман  коника  знайде.
                                                 
                                                                                   2003

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=393271
рубрика: Поезія, Лірика
дата поступления 17.01.2013

Мастер

                         [i]Из    С.Пискурева[/i]

Ты    приходил    и    похищал    ее,
заложницу    холодного    расчета.
Ты  говорил,  что    всадники    над    бездной,
по    бусине    собравшие    мгновенья
для    вас    двоих,  не    могут    больше    ждать.

Тебя    встречали    благодарным    взглядом.
Она    была…Она    на    все    готова!
и,    заливаясь    краской,    отвечала,
и    преданно    шептала:    «Я    согласна!»  –
и,    повернувшись,    уходила    прочь

в    глубины    итальянского    трюмо,
где    колыхались    пыльные    портьеры
и    рассыпались    бусины    веселья,
перекликая    звоны    хрусталя.

Не    называй    украденный    роман
своей    неизлечимою    болезнью;
не    горячи    погоню.    Потому    что
ты    всюду    безнадежно    опоздал  –
и    никуда    успеть    намерен    не    был.

Ты    очутился    в    комнате    один,
бессмысленно    напамять    повторяя
рисунок    губ    на    мерзлой    амальгаме
зеркальной    лиходеевской    квартиры;
чужой    квартиры    в    сумасшедшем    доме,
где    продолжался    бал    у    Сатаны.

Где    желтым    омерзительным    нарциссом
в    пустом    парадном    пахнет    суицид.
                                                                                     
                                                                                                                     2002

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=393262
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 17.01.2013