Густая темнота, как настоявшийся чифирь,
крепчает за окном заваркой крупнолистной,
и терпкой горечью заполнив ночи ширь,
так хочется всю жизнь пролить,
пролиться.
Как чашку эту с чаем обнимал тебя двумя
руками давеча, теперь лицо паяца
глядит с поверхности заваренной, дымя,
и смысла нынче нет признать,
признаться.
Зациклен я, как те часы в прихожей на ходьбе:
стрела амура - проникающая спица
воспоминаний твердосплавных о тебе,
и невозможно боль забыть,
забыться.
Твой телефонный номер крышу рвет, как кипяток,
под потолком клубится мыслей вереница,
осталось в пачке сигарет еще пяток,
и можно до утра дымить,
дымиться.
Напоминает эта скатерть в пятнах на столе
ту простыню тобой измятую из ситца,
но чай не водка - только пар навеселе,
и я боюсь его допить,
допиться.
Полчашки и полночи остается мне до дна,
давно заснули по кроватям домочадцы,
так где-то спишь и ты, необнята, одна,
но заново нельзя начать,
начаться.
Я дую на ладони, не успевшие остыть,
с которых пил тебя, как в детстве чай из блюдца,
всегда есть время для того, чтобы простить,
но можно не успеть вернуть,
вернуться…
