Сморщенный, согбенный старец
мечется в плену дорог.
Платье крепко обтрепалось -
не согреет хилых ног.
Волосы в безумной пляске
в суете семи ветров
выгорают, оставаясь
белоснежным ковылем.
На степных лежат просторах –
то ли саван, то ли след
старца этого чудного,
уходящего в рассвет.
Уморился. Смотрит – хата
на краю села стоит.
Отдохнуть скитальцу надо
и набраться снова сил.
Незамеченным, нежданным
гостем он заходит. Двор
небогатый. Пес встречает
весь – как старец сам седой.
И как в зеркало он смотрит
на окошке – пыль и прах.
Паутина на киоте,
пепел белый – на свечах.
Чу – заброшенная хата,
не разграбили еще.
И тюльпаны, как заплаты
рдеют под слепым дождем.
Сел скиталец на пороге,
(синь безбрежная в глазах) –
и задумался о боге.
Но кому о том сказать?
Никого вокруг – лишь кошка
забежала – на авось
вдруг покормят и немножко
приласкают. Тоже – гость
улеглась у ног, мурлычет
греет лапки и усы
в солнечных лучах. Привычны
ей скитальцы. Кто б спросил
у нее – в чем смысл жизни:
в странствиях, делах, домах?
И каких великих истин
тайна небом ей дана?
Удивленно б потянулась,
и свернулась бы в клубок.
Может, у кого-то ужас
вызывает время, но
для нее нет проще правды –
что свобода – это мышь.
Что ты сам себе хозяин:
хочешь – бродишь, хочешь – спишь…
И чем думать о ненужном –
лучше греться на окне.
А найти какой-то ужин
можно, без сомненья, всем.
И поэтому – спокойно
кошка спит. А старец – вдруг
улыбнулся, и потрогал
ушко мягкое. Вздохнул
да и лег тихонько рядом,
у порога в дом пустой.
Уморилось время – надо
отдохнуть. Расчет – простой:
где спокойно – там и ладно,
где тепло – там кров и дом.
Старец с кошкой сном объяты,
и весь мир окутан сном.
И не видят люди чуда –
молодеет на глазах.
Улыбается как будто,
не внушает видом страх.
И мурлычет сладко кошка
у его избитых ног.
Странник выспится и сможет
череду своих дорог
вновь пройти легко и просто
Быть свободным от забот.
И немного несерьезным,
и бесшумным, словно кот
