Ребёнок, милый ребёнок,
у меня к тебе тысяча разных вопросов.
Ни капнула ли на тебя
плаксивая сосулька. Солнечный зайчик
не разбудил ли, прыгая по лицу. Не укусил ли за палец
правдоподобный пластмассовый динозавр.
Я читал тебе плоские цветущие книжки,
а все люди тыкали в меня перстом: глупец,
он ведь ещё ничего не слышит,
он плавает в воде без единого звука,
он живёт не здесь.
Ты проснулся однажды перламутровой рыбкой
в тихом удобном месте
и я,
стоя на яблочных коленях,
гладил живот Мироздания,
ожидая, когда отойдут
воды твоего рая.
Я обещал никогда никого не любить,
сотни раз говорил себе: смерть смерть смерть смерть...
но ты потянулся ко мне раззявленным кулачком
(о, Боже, ты потянулся ко мне раззявленным кулачком)
и что теперь все слова на свете
и все обещания.
Ребёнок, милый ребёнок,
надо мной до сих пор летают
бумажные самолётики твоих военно-воздушных сил -
самые счастливые авианалёты
в истории моего человечества.
Старая, как мир, история,
когда небо из газетных облаков
посылает нам испытания, когда стоишь на коленях
перед глобусом любимой женщины
и отходят воды всех четырёх океанов
на котором ты уплываешь на бумажном своём кораблике.
Ты куда? Ты куда? Ты куда?
Прошу тебя остановись,
остановись, только останься,
но ты уплываешь и что тебе субмарины третьего Рейха,
что тебе флот её величества королевы Виктории,
оскаленные дредноуты первой мировой
в заклёпанном стальном адмиральском кителе -
ты уплываешь на бумажном своём кораблике,
ты уплываешь.
Возьми из рук моих вот этот гордый кортик
и бескозырку с надписью "Непобедимый"
и толстый атлас мира с вырванной страницей,
той самой, на которой мы с тобою
вдвоём должны были смеяться
под Полинезии яичницей из солнца
в компании коричневых щербатых моряков.
Ребёнок, милый ребёнок,
прости меня, что ты не родился,
прости, что я не нашёл твоё имя,
что сердце моё до сих пор одиноко,
что так и не спас тебя из спасательной шлюпки,
ухватившись за раззявленный кулачок,
прости.
