От минувшей зимы не осталось почти ничего;
с верным взмахом платка расставанье не тянет резину.
Ночь, белея, вовек не расскажет, как было черно, –
даже там – на бумажном листе, угодившем в корзину.
Ты не помнишь теперь пронимавшего холода встреч,
заверяя носителя данных настойчиво в сбое,
впрочем, серому небу сто лет и великая речь
не сумеет того доказать, что оно – голубое.
Как торопит весна позабыть навсегда о зиме,
ибо в мёртвую ты ни за что прежних чувств не вдохнёшь, но
ничего, даже мелкую сыпь рассуждений в письме,
дорогая моя, абсолютно стереть – невозможно.
Ничему на земле не дано завершиться вконец,
ни кирпичной стене, ни повергнутой бурею крыше, –
это значит, что мы возвратимся в хрустальный дворец,
это значит, что мы до сих пор из чертогов не вышли.
Отдохни от снегов, а потом – возвращайся, полна
всем, что было и будет, грустя над проснувшейся лирой,
и когда о любви и разлуке расскажет она,
наше время ушедшее вспомни и – реанимируй.
