Горе твое с тобою, словно родные пять.
С ним просыпаться утром. С ним отправляться спать.
Зря голубеют вены вдаль уходящих рек:
горе твое с тобою. Горе твое - навек.
Горы чернеют грозно. Хищник душе помочь
мог бы твоей болезной, но дорогую ночь
зверь никогда не тронет: ради нечастых встреч
мордой на грудь живую он поспешит возлечь…
Ты оседлала горы эти давным-давно.
Греет булыжник длани, зная, что в них темно -
точно во всех на свете. Известь холодных рук
всё простираешь к небу, взгляд устремив на юг…
Каждою клеткой тела, сердцу крича: «сожмись!»,
ты из себя стремишься выжать земную жизнь,
словно из камня – воду. Жаль, откровенных уст
камень не станет слушать, ибо внутри он – пуст,
пуст по своей природе в этой бескрайней мгле -
где он своей же плотью мертвой прижат к земле -
столь переполнен смертью. Так опознать спеши
в нём не приметы мира, но - дорогой души -
образ пустого места. Есть на земле места,
где ни реки холодной, ни – за углом – куста,
где за великим мужем строем гребёт конвой –
где неземным богатством будет булыжник твой.
От пустоты немеют пальцы дрожащих рук.
От слепоты неверной каждый неверный звук
ты принимаешь смело - телом кладясь на твердь,
словно пустая тара - за дорогую смерть,
но наступает утро. Горе твое сильно.
Правит слепой душою. Правит стопой оно.
Но оглядись, попробуй. Шире глаза открой.
Ты покорила горы. Стала сама горой.
И усмирила зверя. Реки синее вен!
Стены зазря возводишь там, где не нужно стен.
Между тобой и миром нет никаких преград.
Ты словно в рай попала. Так позабудь про ад.
Просто нет слов! Здорово! Сначала даже жутковато было, но кульминация!
Но оглядись, попробуй. Шире глаза открой.
Ты покорила горы. Стала сама горой.
Ты усмирила зверя. Реки синее вен!
Стены зазря возводишь там, где не нужно стен.
Между тобой и миром нет никаких преград.
Ты словно в рай попала. Так позабудь про ад.
