На троих, как с горькой, вече…
Гром и молнии резвятся.
Гибнет синь в жестокой сече,
но лучится то, что свято.
И Россию не скостили,
и Украйну не украли,
но подводят разум силы,
словно меч, что не из стали…
Готы, гунны… Мы – славяне…
Гуще тучи-оборванцы…
Собрались – страны сиянье,
разошлись – все иностранцы…
Соловей: «К чему горланить?..»
Замолчал сурово ворон.
Пуща, хорошо без лани?..
Ослепило пуще «скоро»…
Отступается обычай.
Подписали протоколы.
Чтоб не стать «чужой» добычей,
«брат» возводит частоколы.
Пальцы в рот – свистит Есенин,
и легко вздохнул Бандера…
Если грошик не последний,
то окрепнет в благо вера…
На бесхлебье вольном?.. Полно!
Рожь растёт там, где не гладко…
Нам сказали: «Сладко порознь!»
Но вопрос витает: «Сладко?..»
Пред грозою – онемевши…
Кровь родства, но… оболгали…
Так греха ничуть не меньше,
хоть и вымыт абортарий…
Чтоб законно всё, я гордо
расчертить границы смею –
в независимость мой голос,
точно в танку (перед смертью)…
Вот и Запад не внезапно
выдал солнце. Полыхнуло!
А Восток в отместку завтра
дёрнет азиатской скулой…
Напрочь поняли, наверно,
примеряя к сердцу латы,
что была обута вера,
ох, в сусанинские лапти!..
Как медведь, рычит Рассея…
Выучим, что свет – «стожари»,
и зачем свободу сеять
вместе ради новой жатвы.
Если воли не убудет,
если эта жатва будет…
