Глава 3
В Оксфордском университете я познакомился с девушкой – моей однокурсницей – Лорой, которая фигурирует в начале рассказа, как моя жена. Это была милая, вечно улыбающаяся, робкая девочка, в обществе которой я чувствовал себя непринуждённо играющем скрипачом, открывшемся своей музыке всецело и легко. У неё были алые губы, поцелуи которых сводили меня с ума, и рыжие волосы. Ах, эти волосы! Они всегда стояли передо мной в любые эпизоды моей жизни, подавали свет надежды, когда я чувствовал крах воли и напрасность усилий, спасали, когда я тонул в пучине непримиримого одиночества, и обуздывали в моем непокорном тщеславии. Они отливали солнечным светом, отражая и купая в своих лучах мою неискупимую вину перед собой и всем миром. Сколько бы я не совершал ошибок, волосы моей обожаемой Лоры всегда стояли передо мной, как безмолвный судья моих преступлений.
С нашего первого знакомства прошло более девяти лет, а я свежо храню в памяти это светлое воспоминание, когда она, в сиреневом платье чуть ниже колен, вошла в залитую солнцем аудиторию, опоздав на несколько минут и вежливым ровным голосом извинилась за опоздание. При этом её голос бил струей, чёткий и уверенный, он тронул мою душу, напомнил о краях, в которых я никогда не бывал, в краях синего моря и белого раскалённого на солнце песка. Она виделась мне Гетерой, ступавшей чинно и важно, как сон, как мечта, как воплощение земной любви, ценнее и дороже коей, как я понял со временем, мне уже не доводилось встречать. Она пробудила во мне энтузиазм к учёбе, которого мне вечно не хватало, и заставила поверить в искренность, которой вечно не хватало этому миру. С ней я узнал, что значит жить, жить и любить… Лору.
Она вошла и тихо села на крайнюю скамью, аккуратно, без лишнего шума, достав книги и пишущие принадлежности из глубокой чёрной сумки, какие ей обыкновенно были по вкусу. Эта сумка, думалось мне, несколько портит её внешний облик. Она была чересчур мрачной для её белого благородного овала лица, золотых путающихся волос и светло-карих, почти глиняных сверкающих глаз. На мой взгляд, ей бы подошла сумка цвета неба, глубокого и всеобъемлющего, как её душа, способная жить, жить и любить… меня.
В тот день я так и не подошёл к ней, не решился заговорить, боясь создать о себе плохое впечатление. Я был уверен, что влюблён. Я влюбился в неё в тот момент, когда она вошла в аудиторию, воздушная и солнечная в нежной дымке запахов далёких морей и весеннего цветения яблони. Не проронил я ни единого слова и на следующий день, и ещё несколько дней я даже не пытался нарушить её первозданность. Всё это время я лишь умилённо наблюдал, как активно она работает на занятиях, как много знает тем для увлекательных интеллектуальных бесед и как велико её воздействие на меня. Я повторял беспрестанно её имя: Лора. Лора, Лора, Лора… Лора. – это имя имело надо мной странную власть нежности и истязало душку своим восхитительным звучанием. Как капли дождя опускалось это имя в мое сердце, заполняя его целиком и подогревая постылый для нежности жар, неловкий и неиспытанный.
Однажды в осеннее утро она по обыкновению вошла в аудиторию, как всегда благоуханная и прекрасная, мягко извинилась за очередное опоздание (о, как ей можно было что-то не простить!) прошла мимо своего ряда и села подле меня. Всё замерло, хотя вокруг по-прежнему кипела жизнь: преподаватель биологии мистер Томас Ральф пояснял нам процесс фотосинтеза у растений, в то время как настоящий фотосинтез происходил в моей душе. Я замер в ожидании услышать хоть что-нибудь в пояснение такому её поступку, но она была безмолвна до конца урока. А с наступлением перемены я испугался её слов и быстро выбежал из аудитории, позабыв на столе книгу. В коридоре, когда я думал, что на сей раз упустил свой шанс окончательно и бесповоротно, она вдруг подошла ко мне и протянула книгу. Я послушно взял её, не сводя глаз с Лоры, и чуть заметно кивнул в благодарность. Она смущённо усмехнулась моей неловкости и краске, явно выступившей на горячих щеках, и тихонько проговорила: «Почему ты так долго не говорил со мной?».
С тех пор мы с ней стали неразлучны, как ночь и день, веселы, как жаворонки и любящи, словно Ромео и Джульетта. Моя Лора, моя Джульетта, жизнь моя стала для меня всем, и только ей я отдавал все хорошее, что было во мне тогда, весь свет, всю нежность и ласку. Мы сидели на одной скамье, рядом, вместе гуляли в парке, недалеко от Оксфорда, вместе готовили домашнее задание, (признаться, мне было трудно соображать что-либо, когда она находилась всего в полуметре от меня) и вместе радовались каждому новому рассвету нашей любви.
По окончанию первого курса у нас впервые произошло то, что обычно бывает, если двое любят друг друга. Она отдалась мне с тем же трепетом, что и я ей, словом в одну из тихих летних ночей мы вручили себя друг другу целомудренно и невинно, купаясь в круговороте чувств и эмоций. Мы лежали в постели и смотрели друг другу в глаза, когда я сделал ей предложение стать моей женой и навсегда соединить свою жизнь с моей. Сперва она изучающее вглядывалась в мое лицо, должно быть от неожиданности, а затем коротко кивнула и опустила влажные от слёз глаза. Я приник устами к её векам и крепко обнял. Воспоминания об этой ночи, как и обо всех мгновениях счастья, проведённых с нею, я помню явственно и живо, каждый раз возвращаясь в то беспечное время, когда самые прекрасные и возвышенные чувства трогали мое сердце и ласкали мою любовь.
Мы решили пожениться, как только начнутся каникулы. Я сообщил эту радостную новость няне, когда привёл Лору познакомиться с ней. И я никогда ещё не видел её такой счастливой, она как будто помолодела на десять лет, и хотя её морщинистые глаза заполнились соленой влагой, я заметил в ней странную живость, которая никогда раньше не бросалась мне в глаза. Она поздравила и благословила нас. А на следующий день Лора отправила письмо с этим радостным известием родителям в США и с нетерпением ждала от них того же, что и от моей няни. Она была уверена, что они не станут препятствовать её выбору, поскольку всегда считались с её мнением, были понимающие и любящие на протяжении всей жизни.
Через две недели пришёл их ответ, в котором они выказывали свою безграничную радость и давали свое благословение на наш брак. Лора показала мне их письмо. Там были теплые утешительные слова матери, отца и её маленького братика, а также их подписи и открытка с поздравлением. Я вглядывался в ровный почерк будущей тёщи и волей-неволей взгрустнул, вспомнив, что никогда не получу подобное письмо от своих родителей. Лора уловила изменения в моем лице и молча обняла меня на шею, прижав раскрасневшееся от волнения лицо к своей груди. Я много рассказывал ей о своем прошлом, в том числе и о моей матери, которая известна мне только по старым детским фотографиям и по рассказам няни, об отце и вовсе ничего не знал, а деда почти не помнил. По её переменившемуся лицу, я заметил, что эта история тронула мою Лору до глубины души, задела, так сказать, за живое. Она ничего не отвечала, слушала внимательно и всякий раз, когда я срывался в пропасть печали, она обнимала меня вот, как сейчас и мне становилось теплее. Я вновь возвращался к жизни и думал о будущей семье и о наших будущих детях, для которых я поклялся сделать все, чтобы они не чувствовали себя покинутыми, как я когда-то.
адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=355192
Рубрика: Лирика
дата надходження 04.08.2012
автор: Олеся Василець