Мы, люди новых времен, считаем нашим преимуществом перед греками два понятия, которые как будто служат утешением миру, держащему себя совершенно по-рабски и при этом боязливо избегающему слова "раб": мы говорим о "достоинстве человека" и о " достоинстве труда". Все мучается из-за того, чтобы жалко прожить жалкую жизнь; эта ужасная потребность ведет к изнурительному труду, и вот на него соблазненный "волею" человек (или, вернее, человеческий интеллект) при случае смотрит с восхищением как на нечто полное достоинства. Но для того, чтобы труд мог требовать себе почетных титулов, необходимо, прежде всего, чтобы само существование, для которого он является мучительным средством, имело бы больше ценности и достоинства, чем это до сих пор было раскрыто в серьезных философиях и религиях. Что должны мы находить в рабочей нужде всех миллионов людей, как не стремление существовать во что бы то ни стало, то же всемогущее стремление, в силу которого и чахнущие растения запускают свои корни в каменистую почву!
Предисловие к ненаписанной книге (1871)
__________________________________________________________________________
Сегодня было всё, как обычно: он приготовил для сна постель и лёг. Свет от проезжающих мимо автомобилей медленно полз по потолку и согласно земному притяжению падал на пол. Ему даже казалось, что он слышал едва различимый шум падающего света… Часто, он ловил себя на мысли, что именно перед сном следовало бы планировать завтрашний день, думать о будущем, хоть как-то цепляться за него собственным желанием. Опуская надежды в серое вещество головного мозга, он пытался сделать их более жизнеспособными. Но подобно старому сухарю, надежда всё никак не размокала в этом веществе, а становилась всё более обременительной, пока спасительный сон не уносил человека от необходимости, что-либо решать.
Сегодня, было решено, что завтрашний вечер должен быть иным. Ещё сегодня пускай, как обычно…. Но завтра обязательно – иначе.
Мужчина не придал значения нарастающему шуму голосов, пока эти голоса не остановились рядом с его домом. Люди говорили громко. В их настроении сквозило раздражение и недовольство.
«- Вот уж эти ночные проходимцы!» - сказал про себя готовый ко сну человек. И тут же вздрогнул от резкого и оглушительного стука в его дверь. Казалось ещё несколько таких ударов и дверь слетит с петель. Мужчина замер и прислушался. Ему стало даже страшно, потому что ничего хорошего от этого стука нельзя было ожидать.
Холодные руки паники схватили его за голову, когда он понял, что скрежет железа у него во дворе – это звук выбитой калитки. Тяжёлые шаги приблизились к самому дому, и затряслась входная дверь.
- Если ты нам не откроешь – мы сами войдём! – раздался чей-то крик.
Опомнившись и быстро вскочив с постели, он заметался по спальне. В городе, где он прожил всего лишь несколько недель, его никто не знал и не мог знать. Тогда кто эти люди?
Входная дверь с треском влетела в прихожую.
- Стойте! – крикнул мужчина, выскочив им навстречу в одном нижнем белье – я здесь! Чего вы хотите?
- Мы хотели, чтобы нам открыли дверь…. Ты сделал это? – грубо спросил вошедший громила. Он подхватил хозяина дома и швырнул его в спальню, откуда тот, только выскочил. Туда же вошло человек пятнадцать агрессивно настроенных людей. Они начали разбрасывать его вещи, открывать и закрывать полки, тумбочки, дверцы шкафа. В один момент спальня превратилась в свалку. Хозяин сидел в углу, поджав под себя ноги, и дрожал от холода.
Громила подошёл к нему и глядя прямо в глаза, серьёзно произнёс:
- Что тебя трясёт: страх или холод?
- Х-х-холод….
Кто-то гадко засмеялся. Другие подхватили. Не смеялся только Громила.
- Знаешь, ты мне чертовски надоел. И сейчас, смотрю на тебя и понимаю, почему мне хочется убить тебя…. Нет, совсем не потому, что я хотел это сделать с самого начала. Желание возникло именно теперь. Настоящее желание. Мне противна твоя поза, твоя дрожь, твой загнанный взгляд раба. Даже тяжело держать себя в руках.
- Но почему?! Почему?! Что, я вам всем сделал?! – вне себя закричал хозяин дома, но Громила закрыл ему рот своей медвежьей лапой и прижал голову к стене.
- Думай, что ты кричишь! Представляя себя на смертном ложе, в окружении любящих тебя людей, ты мысленно произносил эти слова, а? Наверняка ты мечтал произнести мудрость, оставляя её потомкам, как свидетельство своей любви к ним.
- Он действительно в окружении людей, пусть и не любящих, и произнёс «мудрость» достойную его! – выкрикнул кто-то из пятнадцати вошедших, а остальные бесцеремонно расхохотались.
- … но дело не в этом – продолжил Громила – Я попытаюсь рассказать тебе, в чём дело. Знаешь, мне очень надоело окружающее. Я очень им недоволен. Казалось бы ситуация предельно проста: тебя обводят вокруг пальца – а ты вместо того, чтобы расквитаться за это, опускаешь голову и идёшь дальше. Твоя женщина спит с другим, потому что, ему легче соблазнить её блестяшками с ювелирного магазина - и ты ничего не можешь поделать. Ты думаешь: «Оно и к лучшему, наверное» - и опустив голову, идешь дальше. Ты ищешь себе работу и вроде бы даже находишь, но оказывается, что кадровое агентство, которому ты заплатил за своё будущее трудоустройство – всего только сборище хитрых приспособленцев, желающих нажиться за счёт таких, как я. И ты себя конечно спрашиваешь: «Эй, постой! А как же живут все остальные? Ведь, если всё так обстоит, почему все пассивно дают стричь на себе шерсть?». Но потом, если начинаешь присматриваться, понимаешь, что они-то и стригут тебя. И стригли до сих пор. Ведь вот в чём проблема: я никак не могу поверить в то, что в этом мире может не хватить кому-то «нормальной жизни». Хватает ведь всем воздуха, верно? А знаешь ли, почему воздуха хватает, а «нормальной жизни» нет?
- Потому что воздух не течёт из трубы, у которой есть кран! – сказал знакомый голос из числа пятнадцати вошедших, - а то бы уже давно человеческая рука начала его прикручивать.
- … верно! – подтвердил Громила. Он возбуждённо сделал несколько шагов и со всей силы ударил кулаком в шкаф, от которого сразу же отвалилась часть. - Потому что воздух не течёт из трубы, у которой есть кран! – громко повторил он.
- Н-н-но причём здесь я? – вяло прошептал хозяин.
Громила подошёл к нему и приблизив правое ухо, сказал:
- Что ты сказал?
- П-п-при чём здесь я?
- А кто здесь «причём»? Кто? Заметь: благородные террористы часто берут на себя ответственность за террор, но кто, будет брать ответственность за то, что в один прекрасный день моя «нормальная жизнь» взлетела на воздух вместе с моей «прекрасной жизнью»? У меня до этого дня всё было нормально. Но у кого-то, где-то не сложилось. Кто-то где-то залатал дыру в своей голове кредитом Международного Валютного Фонда, а моя жизнь взлетела к чертям, потому что одним из условий МВФ, является моя нищета и безработица. И скажи, чтобы лично ты выбрал: дыру в своей голове – или мою безработицу и нищету? Говори!
- Н-н-н-ну, человеку свойственно выбирать в свою пользу.
- Вот потому я и пришёл к тебе! Понял? Именно к тебе! Я бы мог, в сущности, зайти в любой дом, знаешь почему?
- Д-да, я понимаю.
- Вот, я и пришёл! Пришёл увидеть твой страх. Пришёл и увидел. Пришёл сказать тебе, что о взаимоотношениях людей не должен был думать только Аристотель и Платон, что Байрон не один должен был погибать в Греции, что ты чертов увалень, не должен сидеть на чужой мысли о тебе, а и толкать эту мысль дальше! Твоя чёртова демократия родилась раньше, чем христианство и ещё тогда считалась никудышней формой государственности. Но разве тебя это волнует? Ну, скажи?
- Я-я-я-я не знал об этом….
Человек восемь-девять перебрались в другие комнаты и принялись там копошиться в вещах. Хозяин слышал, как упала стеклянная ваза, а затем глухо ударилась в пол – большая картина.
- Я ведь тоже был таким, как ты. Пока мне всего хватало, я и не думал об этом. Я подозревал, что в этом мире, что-то не ладно, но дальше этого мои мысли не заходили. Пока меня в задницу не клюнул жареный петух необходимости. Меня озарило – если одних жареный петух клюёт, а других – нет, значит это кому-нибудь нужно. Всех-то он клевать не может, верно? Иначе даже видимости общего благополучия не будет. Будет общий хаос. А вот определённое количество – вполне можно и поклевать.
Я даже знаешь, что придумал? Я решил, что если раньше люди прошлого строили себе дом, чтобы укрыться от непогоды, то сегодня, чтобы отделить себя от общего мира. То есть назвать своим миром десяток-другой квадратных метров и существовать себе там. Они выползают, чтобы насобирать грибов, ягод, орехов и как белки тащат это в своё дупло. Но, ведь белка-то не называет себя – венцом природы, верно?
Эх, кто-то из великих мыслителей, однажды предупреждал о таком времени. Он даже предупреждал о тебе, - говорил Громила, и приставил указательный палец ко лбу трясущегося хозяина окружающей свалки, - вот только он не сказал, что мне делать в это время. Нет, не сказал совсем. Я вот и не знаю, что мне делать. Вроде и жизнь твоя ничего не стоит, но с другой стороны – твоя смерть тоже ничего не даёт.
Теперь, когда я тебе всё высказал, хочу напоследок добавить: пока ты будешь раскладывать свои вещи и чинить мебель, ты будешь каждое утро просыпаться и вспоминать меня и моих друзей. А значит, и думать о разговоре. Поверь, мне станет гораздо спокойнее жить, если я буду знать, что один из таких паразитов, как ты – будет думать….
Громила двумя шагами пересёк комнату и исчез в дверном проёме. Вслед за ним потянулась длинная череда друзей. Через несколько минут улица стихла. Образовалась оглушительная тишина.
Хозяин сидел на полу. В голову пришла дурацкая мысль:
«- Всё откладывал привычку думать о завтра. И вот – завтра пришло ко мне».
адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=246307
Рубрика: Философская лирика
дата надходження 11.03.2011
автор: Samar Obrin