Не впервые это наблюдаю, даже нахожусь внутри этого – и все равно, поражаюсь и удивляюсь, как будто впервые столкнулся с тем, как устроено мироздание. Кого-то впечатляет, например, вспышка звезды, которая случилась задолго до формирования Земли, а свет ее только в прошлом году достиг объектива австралийского астронома-любителя, который 12 лет каждый день фотографировал звездное небо над своим хлевом, как вдруг заметил на фото новую точечку и понял, что открыл новую звезду. Мол, этот лучик света был направлен в этот глаз так давно, когда еще ничто не предвещало появления Земли и жизни на ней, развития астрономии и мореплавания, создания Британской империи с тюрьмами во вновь открытой Австралии – но, тем не менее, лучик не миновал глазик, то есть их встреча – что? тоже часть замысла о вселенной? Такие вещи волнуют и меня – их, таких вот деталей, поражающих воображение, в нашем мироздании много, кажется, оно только из них и состоит; впрочем, может, это свойство человеческого воображения, его пылкая восторженность, а на самом деле «мир построен из хреновин»? Не знаю, судите сами.
Уже некоторое время, гуляя в киевском Ботсаду, я размышлял, как отличаются синантропные виды от прочих. Например, голубь – синантроп, его образ жизни настолько тесно связан с образом жизни человека, что голуби практически утратили способность жить сами по себе. Они есть там, где живут люди, а где не живут голуби, там нет людей. И потому они вечно тусуются там, где тусуются люди, подбирая свои крохи и не слишком-то опасаясь: не вопрос получить голубя на руку или колено, когда он голоден, это запросто. Но те же дятлы, которых на каждой улице и в каждом парке Киева пруд-пруди – нет, не стали синантропами. Я сидел как-то утром в Ботсаду на лавочке и наблюдал за парой дятлов, один из которых извлекал из щели в стволе дерева припрятанный там им или другим дятлом (белкой) орех. Он и стучал, и долбил, и возмущенно вскрикивал – и, разумеется, был вознагражден за усилия, орех из щели выпал. Но вот беда: он закатился под лавку, на которой спал некий бездомный, укрывшись с головой стареньким одеялом. Дятел уселся на дорожку метрах в трех от спящего и несколько раз тревожно вскрикнул, призывая мятежный орех вернуться или бездомного уйти, но тщетно: орех остался лежать под лавкой, а бездомный на лавке. Дятел походил туда-сюда, улетел, вернулся, походил туда-сюда и начал маневр. Сложнейшей, осторожнейшей, выверенной до мелочей траекторией он около 10 минут преодолевал те несчастные 3 метра, то и дело останавливаясь, чтобы вытянуться во весь рост и поглядеть на спящего, спит ли, не притворяется ли, не охотиться ли из засады? Наконец, он достиг скамейки и после нескольких пугливых попыток вошел под нее, все время поглядывая одним глазом вверх, сквозь брусья лавки, - спит ли, не притворяется ли, не охотиться ли? – а другим на свой вожделенный орешек. Уже в каком-то шаге от ореха что-то встревожило дятла, и он упорхнул; посидев немного на стволе каштана, он повторил свои тактические приемы, вошел под лавку, схватил орех и улетел – при этом он так заработал крыльями, что из-под лавки полетели пыль и подсолнечные чешуйки. За его маневрами все это время наблюдали три голубя, усевшиеся прямо на спящем; вид у них был самый скептический: мол, этот дятел – нам не чета, не синантропный вид!
Понаблюдав за этим, я подумал, что неплохо бы об этом рассказать: и голуби, и дятлы живут в одном с нами городе, но голуби находятся с нами в таком глубоком взаимодействии, что без нас уже не могут, а дятлы – совсем нет. Мы своим образом жизни наложились поверх их обиталища, потеснили их, но ничуть не изменили их природу и образ жизни, они опасаются нас точно так же, как любых других своих врагов. И это требует от нас известной осторожности: мы живем рядом с существами, которым мы совершенно чужды, и, претендуя на статус разумной жизни, мы должны делать для них какие-то скидки в своих планах, потому что мы им не нужны, но вполне способны их уничтожить. Подумал, но так и не рассказал.
И тогда случилось вот что: сегодня утром у нас отключили воду, и я пошел искать цистерну с питьевой водой или бювет. День сегодня праздничный и выходной, утро раннее, как все мои утра, поэтому во дворе, на улице и, наверное, в более далеких окрестностях – никого, тишина. И в этой тишине вдруг послышался воинственный клич, и какой-то небольшой хищник из тех крючконосых и востроглазых, который зависают над киевскими лужками и пикируют в траву, выхватывая оттуда мышей, жуков и ящериц, - вот такой вот небольшой хищник, возможно, пустельга, атаковал голубя прямо над нашим двором. Но день выдался ветреный, и неожиданный удар упругого воздуха из подворотни, которая в такие дни превращается в аэродинамическую трубу, вмешался в атаку. Голубь получил удар, но не травму – прихрамывая на оба крыла, он упал на асфальт. Хищник растопырил когти и уже готов был хватать голубя – но тот, оглушенный падением, хромая теперь уже на обе ноги и роняя перышки, что было сил побежал ко мне. Голубь – синантроп, а хищник – нет, поэтому первый добежал до моих ног, а второй свистнул разочарованно и улетел. Тогда голубь, все еще прихрамывая, укрылся под ближайшим авто – и я скоро понял почему.
С окрестных деревьев во двор спустилась известная мне банда – пятеро воронят из выводков моих соседей, серых ворон. Когда мамы и папы окончательно прекратили их кормить, а самым назойливым повыдергали по нескольку перьев из хвостов и крыльев, чтобы не клянчили, они сколотили банду и принялись промышлять. Последнее время они зарабатывали на жизнь тем, что воровали, а иногда отнимали еду у кошек, которых приютило ателье, расположенное на первом этаже нашего дома. Но теперь им представилась возможность отведать голубятины – и они обступили машину, под которой укрылся голубь, принялись под нее заглядывать и возбужденно галдеть. Войти под машину они не смогли, хотя и пытались.
Я махнул на них своей бадейкой, и вороны убрались на крышу гаража, продолжая оттуда обсуждать гастрономические качества голубя. Я встал на колени и заглянул под машину: голубь стоял на обеих лапах, вид имел ошарашенный, но довольно бодрый, не такой, какой они принимают перед смертью от болезни или раны. Выходить к воронам он не собирался – или был еще не готов. Я пошел по воду, а возвращаясь, подобрал какую-то пластиковую емкость, налил в нее воды и подсунул под машину, чтобы голубь попил: обычная птица не смогла бы пить в такой узкой щели, потому что набирает воду в клюв и высоко поднимает голову, чтобы вода стекла в горло под действием силы тяжести, а для голубя это не проблема, воду он втягивает сквозь клюв, как человек коктейль через соломинку. В следующую ходку голубь получил зерен, понемногу всех злаков, какие были в доме. Вороны тем временем убрались сквозь подворотню – по их часам наступило время кошачьего завтрака, и они теперь шумно делили что-то, украденное или отнятое у кошек из ателье. Я осторожно заглянул под машину – голубь присматривался к моему подношению; я оставил его и ушел, снова по воду, размышляя, как оно получится, достанется ли он воронам, заберу ли я его домой или он оклемается и улетит.
Когда я вернулся, воронята с азартом отнимали друг у друга крохотную баночку кошачьих консервов, кошки с отвращением наблюдали этот ажиотаж, а голубь сидел на крыше приютившей его машины; об инциденте напоминали лишь несколько перышек, выбивавшихся из его аккуратного серо-белого одеяния. Кажется, он уже пришел в себя; я махнул ему рукой – он в ответ махнул мне крыльями, обронил одно из помятых хищником перышек – и был таков. Перо на асфальте – вот и все, что осталось от происшествия дворе, перо – и рассказ о синантропных видах, который я замыслил давно, но все как-то откладывал, все мешкал...
…да, а полностью строка поэта звучит так: «Чудесный мир построен из хреновин»*.
VI.2021
*Цитата из стихотворения Александра Кабанова
ID:
918387
ТИП: Проза
СТИЛЬОВІ ЖАНРИ: Ліричний
ВИД ТВОРУ: Вірш
ТЕМАТИКА: Філософська лірика
дата надходження: 02.07.2021 06:07:49
© дата внесення змiн: 02.07.2021 06:07:49
автор: Максим Тарасівський
Вкажіть причину вашої скарги
|
