Гуляли мы с женой по Киеву, гуляли, забрели в Сквер киевских интеллигентов и присели на лавочке отдохнуть. А там как раз ремонт-реконструкция - и, само самой, все в высшей степени интеллигентно, без шума, пыли и вручную. Так что рабочие работают, а интеллигенция посиживает на новых лавочках и погуливает по свежим дорожкам. Мы взяли кофе, сели на лавку и принялись оглядывать окрестности и наблюдать за посетителями сквера.
Интеллигенты, кажется, все как один предавались важным и полезным размышлениям о роли киевской интеллигенции и трагедии киевского либерализма. Однако наблюдать за ними оказалось не слишком занимательно: сидят себе люди на лавках, покуривают, попивают кофе из бумажных стаканчиков или потягивают пиво из бутылок, вот и всё зрелище. Правда, у одного интеллигента за обширными темными очками обнаружилось то, что администратор Варьете Варенуха тщательно и тщетно скрывал от Римского, финдиректора того же Варьете - "громадный синяк с правой стороны лица у самого носа". Мы заключили, что учинивший это был левшой или амбидекстером; исчерпав тем самым наш потенциал дедукции, мы перенесли внимание на рабочих.
Наблюдать за рабочими оказалось гораздо интереснее. Их занятия обычно таковы, что предаваться им невидимым образом невозможно; и здесь, в сквере, рабочие были все действие, а сумма нескольких таких действий прямо на наших глазах производила какой-то результат - "рабочие ж работают", как говорил один знаменитый киевский цирюльник. А они как раз закончили выкладывать очередной фрагмент дорожки и тут же засыпали его зачем-то цементом из бумажного мешка. Потом один из них прошелся щеткой по фрагменту, распределив цемент по щелям и пазам, сметая и взметая излишки цемента; над дорожкой повисла белесоватая пыль, один взгляд на которую вызывал сухость в ноздрях и острое желание чихнуть. Однако чихнуть не удалось: день выдался упоительно безветренный, и пронизанное солнечными лучами цементное облачко, повисев самую малость над дорожкой, рассеялось.
А другой рабочий тем временем прикатил щеголеватую тачку, а в ней мешок песка. Мастерком он набрал этого песка в пластиковое ведерко из-под краски и вышел с ним на свежий, только что обметенный от цемента фрагмент дорожки. Держа ведерко в левой руке, правой он принялся черпать песок и сыпать его на фрагмент, но не рабочим и не городским, а совсем сельским, даже сельскохозяйственным движением, не таким, как сеятель разбрасывает семена, а таким, каким птичница кормит домашнюю птицу. Рабочий как бы разминал в руке корм, какие-нибудь пареные отруби, и сыпал его на землю на птичьем дворе.
То, что это движение было именно сельским, сельскохозяйственным и свойственным птичнице, заметили не только мы. Немедленно с крыш и карнизов окружающих сквер домов, из прилежащих к нему дворов, с деревьев, просто с неба и вообще отовсюду к рабочему слетелись и обступили его плотным кольцом голуби, в огромном количестве и всех киевских мастей. Вот кто поднял своими крыльями такую пыль, что не чихнуть было невозможно! - и на всех лавках дружно и с неудовольствием зачихали, а мы все-таки сдержались, чтобы не упустить ничего из этого зрелища.
И не напрасно! - рабочий неспешно похаживал по фрагменту, посыпая его песком тем самым жестом, а кольцо голубей следовало за ним, шурша перьями и довольно громко выражая свои голубиные чувства, при этом каждый новый жест рабочего привлекал очередную голубиную стайку. В конце концов, рабочий оказался на крохотном пятачке, заключенный в правильный круг, образованный птицами, которых собралось уже столько, что они покрыли чуть ли половину сквера; рабочий, казалось, их даже не замечал, продолжая сыпать песок тем самым жестом и медленно туда и сюда перемещаясь по дорожке, а голубиное кольцо неукоснительно повторяло все его эволюции. При этом голуби, привлеченные жестом птичницы и инстинктом, прекрасно видели, что на землю сыплется не корм, а песок, даже не пытались его клевать, но не улетали и за рабочим ходили, как привязанные.
Это было смешно - даже классически смешно, по всем канонам жанра смешно, потому что прямо на наших глазах одно на другое наложились два действия, совершенно между собой как будто не связанных, даже исключающих друг друга, но, тем не менее, внезапно объединенных в силу случайного сходства элементов. Это было даже не просто смешно, а восхитительно смешно, потому что два этих действия объединились сами собой, без намерения участников, без вмешательства какого-то сочинителя. Эту невинную шутку прямо на наших глазах играла природа или, если хотите, само мироздание, от щедрот своих предложившее нам роль зрителей.
Да, это было очень смешно, и я улыбнулся, а жена засмеялась. Рабочий с ведерком услышал ее смех и посмотрел в нашу сторону с неудовольствием и даже обидой. Потом, словно проснувшись, он заметил, что стоит в шевелящемся голубином кольце, покрывавшем уже чуть ли не весь сквер, а главное, новый фрагмент дорожки, все еще не посыпанный как следует песком. Продолжая жестом птичницы сыпать песок, рабочий пригляделся к голубям и понял, что именно привлекло к нему эту напасть. Тут он тоже улыбнулся, сначала себе, а потом и едва заметно нам - и на этом лирика закончилась. "Рабочие ж работают", говорил знаменитый киевский цирюльник, - и наш рабочий прекратил улыбаться и принялся швырять песком в голубей. Птицы разлетелись, над дорожками и газонами взметнулась поднятая их крыльями пыль, на лавках вновь дружно зачихали, а мы, все еще улыбаясь, пошли домой.
IV.2021
ID:
910921
ТИП: Поезія
СТИЛЬОВІ ЖАНРИ: Ліричний
ВИД ТВОРУ: Вірш
ТЕМАТИКА: Філософська лірика
дата надходження: 13.04.2021 19:23:55
© дата внесення змiн: 14.04.2021 06:32:34
автор: Максим Тарасівський
Вкажіть причину вашої скарги
|
