Гектор мёртв, шлемоблещущий сник под родимой стеной,
больше некому крикнуть троянской ораве: «за мной!».
От полотен развёрнутых смертью отводишь свой взгляд:
он устал от войны, что легла на божественный ляд.
Но нельзя избежать до костей пронимающих драм,
поднял вой над толпой, омрачённый утратой, Приам,
и унять невозможно болезного старца никак,
ибо разумом он и душой погрузился во мрак.
Ты согласен теперь и к Аиду отправиться в плен,
лишь бы впредь не встречать на пути распрекрасных Елен,
помавая Арею своим обагренным мечом…
Мы идем за любовь умирать, но она – не при чём.
Нет на чувстве великом и тени малейшей вины,
и венец красоты не является целью войны,
и затем, чтобы лечь с лучезарной богиней в кровать
нет причины совсем никому никого убивать.
Представляешь, глаза прикрывая дрожащей рукой,
то ли время другое, куда безграничный покой
проникает не спешно, где мир забывается сном,
то ли земли другие, и друга – за Критским вином.
Не понять ничего. Видишь снег за квадратом окна,
сходит краска с креста покосившейся рамы, и на
белой глади листа речь, сложившую башню стихов,
и заходит невеста в забытый Кипридой альков.
Видишь время, где кровь прорывается к дёрну ручьём,
где ведутся война за войной, и любовь – не при чём:
не за лик красоты гибнут толпы безумных вояк.
Просто так, дорогой, мы идем умирать. Просто так.
Береги своё время. Глаза на мгновенье раскрой.
Стены были горами. Останутся стены горой.
Всё вернётся к истокам. И это наш главный закон:
мы пришли из песка, мы когда-нибудь станем – песком.
