Он вновь бежит, так стремительно как только может. Задыхается и смеется сквозь одышку, задыхается и снова смеется, будто нескончаемый круг событий не желающий выпускать из своих цепких когтей, безжалостно продырявливая ими сознание. Горло жжет адским пламенем, а в голове абсолютно пусто — и только безумная улыбка на губах. Смех накрывает резко, отрывисто, словно выжимает из тела все соки и наполняет кровь огромной дозой адреналина. Звук битого стекла и раскрошенного бетона, пыль от которого долетает аж сюда, просачивается в уши и вбивается в разум свежей дозой. Тело заполняется опаляющим пламенем, кровь щедро разносит по телу желанный азарт и тянет так сладко, вызывающе, что действительно кажется, будто он обдолбался. Ему нужно больше! Больше этой боли, пульсирующей по телу резкими спазмами, больше острого воздуха, что беспощадно дерет горло, сдавливает тисками переполненные легкие, больше дикости, что упрямо накрывает сознание и еще раз доказывает — он жив! Жив, черт возьми!
