Я помню голос, голос соловьиный,
Печальный и небесно-ясный взгляд...
Стоял я, как немой, перед графиней,
А за спиной - мой преданный отряд.
- Мне только помолиться бы в соборе, -
С поклоном тихо молвила она...
В её простом и будничном уборе
Покорность случаю была видна.
- Вы будто забываетесь, дворяне,
В какой стране несёте тяжкий рок!
Буржуи вы иль местные крестьяне -
Отныне Ленин нам лишь царь и бог.
И снова молча поклонилась дама,
В её глазах я был простой бандит -
Ещё вчера мы сняли с того храма
Священный медный крест: - Вам Бог простит.
Уже назавтра прямо из парткома
Мы телеграммой приняли приказ:
"Знакома вам она иль не знакома
Графиня N, что было принялась
Читать молитвы местным прихожанам
В своём именье прямо на дому.
Указ Советов верным партизанам:
Расстрел. И с уваженьем руку жму!"
Ужаснейший кошмар! Какая жалость...
Жестокий сон, как будто бы в бреду,
И снова мне досталась, мне досталась
Такая участь на свою беду.
И вот стою я утром прям у стенки,
Отсчитываю мерно быстрый шаг...
Дрожат, дрожат предательски коленки:
Она же не преступник и не враг!
Графиня перед розовым рассветом
Стояла молча подле серых плит,
Тряслась рука с трофейным пистолетом...
- Ты не волнуйся только - Бог простит.
И вот поступок тяжкий мой звериный:
Я выпустил в неё весь свой заряд...
Я помню голос, голос соловьиный
Печальный и небесно-ясный взгляд.
