|
Сегодня, 16 сентября, в оккупированном Донецке (куда я не могу приехать) хоронят мою последнюю бабушку. Евгении Филипповны не стало вчера. Ей было 84 года... В то время, как наш край раздирала война, внутри нее тоже шла война. По-своему - не менее страшная. «Отмучилась», - говорят в таких случаях...
Первой меня покинула бабушка Шура — мама отца. Я был совсем крохой, почти не помню ее. Только рассказы о том, как она специально приходила в наш двор «покосить траву для кроликов», а на самом деле — чтобы увидится со мной и сунуть какой-то гостинец.
Говорят, она была невероятно добрым человеком. Таких на Земле мало...
Но онкологии — всё-равно...
Когда бабушка Шура уже была в больнице и ей оставалось совсем немного, она очень просила, чтобы принесли меня — показали.
Я смутно помню, как меня подносили к окну, а она в чём-то белом (халат? ночная рубаха?) стояла с той стороны (и почти с ТОЙ СТОРОНЫ), прижимала ладони к стеклу и что-то говорила...
Потом ушла бабушка Дина — мама мамы. Её я знал лучше других бабушек. И очень любил. Она работала в кондитерском цехе хлебозавода, расположенного на той же улице, где жила наша семья. Каждый раз, забегая к нам, приносила потрясающей вкусноты пирожки, пирожные, рулеты, крема, тортики... Ну, как все в советское время (кто где работал, тот тем и был богат). Я безбожно объедался всей этой вкуснотищей и катастрофически рос вширь (потом, правда, похудел).
Она была изумительной хозяйкой - постоянно удивляла новыми блюдами, от которых во время праздников ломились столы.
Мама часто вспоминала, как по молодости, когда бабушка держала хозяйство, она говаривала: «Двое детей, трое свиней!»...
Мы так смеялись...
Еще она была травницей — собирала всякие-разные ромашки-корешки, делала лекарства, отвары. Малым я нередко купался в травах, парил ноги в них же, пил с ними чай...
Компоты, соленья, вина, самогоноваренье, просто варенье — она была ас во всём.
Я проводил все летние каникулы у нее и деда Павлика на Петровском. Так назывался поселочек за шахтой «Центральная» в моем родном Димитрове — ныне Мирнограде. От поселочка осталась всего одна улица (остальные снесли, т.к. были расположены слишком близко к террикону). Развалины, террикон, заросли, поляны, балка, камыш, крыница, цыгане, казаки-разбойники, походы, прятки, халабуды. У меня было потрясающе детское детство с уличным привкусом, кострами, вольницей.
И с бабушкой, которая была строга к деду, к моим родителям, но точно не ко мне и моей младшей сестренке Натке .
Я обожал ее сказку про девочку Дину, которая ехала с родителями через лес в гости к бабушке на лошадушке с повозкой, полной гостинцев. На них напали волки, но, в конце-концов, всё закончилось хорошо. Годы спустя я, чуть переделав, рассказывал эту сказку своим детям.
Помню, как бабушка засыпала, рассказывая, а я открывал ей глаза пальчиками и бубнил: «Ну, бабушка, ну, не спи... Ты ж недорассказала...»
После того, как похоронили деда Павлика, бабушка быстро стала сдавать.
По страшной прихоти судьбы, она лишилась ноги (сахарный диабет). Дед Павлик всю жизнь был без ноги (еще пацаном потерял ее — поезд переехал), бабушка нередко, ругаясь (шумела на него часто — по поводу и без), поминала эту его беду... И тут сама оказалась в таком же страшном положении.
Мама забрала ее к себе. Я в ту пору жил уже в Донецке, у меня была своя семья. Проведывал родителей редко. Мама, всплакнув, рассказывала, что бабушка «всех строит», «капризничает», «всё ей не так». Вытребовала протез, с которым так и не смогла ходить. Были и другие «команды».
Баба Дина, в свою очередь, жаловалась, что ее все обижают (хоть ей подносили всё на подносе), порывалась вернуться на Петровский, хоть ухаживать за собой уже не могла.
А потом ей отрезали вторую ногу.
А потом ее не стало...
Я помню, как выносил ее из морга — такую маленькую, но странно тяжелую.
Из Севастополя приехал ее сын — мамин брат — дядя Володя. А отпевал бабушку его сын — Илья, ставший священником.
А еще я помню, как плясали на моей свадьбе бабушка Дина и бабушка Женя. Пересматривать это теперь так тяжело...
Моя последняя бабушка - Женя - ушла вчера. Перед смертью позвонила моему сыну, Саньке (своему правнуку). Сказала, что улетает...
Она была сибирячкой, мамой моего тестя, бабушкой моей жены. И моей бабушкой. Так же, как родители моей Оли стали и моими тоже...
Евгения Филипповна прошла ужас первого замужества, перебралась маленьким сыном Колей и своей мамой в Донецк. Работала в шахте, где была ломана-переломана. Потом - в больнице, на лифте.
(Подробно про это можно почитать в рассказе «Сибирское Солнышко», который написала о ней моя жена Оля).
http://pda.donbass.ua/news/home-and-family/life-story/2010/04/06/sibirskoe-solnyshko.html
Была из тех, о ком говорят - «генеральша». Строила всех, не взирая на статусы. Будь ты хоть соседка, хоть президент всея Вселенная. Не очень хорошая черта, но — такая уж она была.
Еще имела неимоверную способность жить для других. Для сына, для единственной внучки Олечки. Потом для правнуков - Женечки (да-да, дочку мы назвали именно в честь нее) и Саньки.
Вышла замуж за нелюбимого, чтобы потом оставить в наследство Оле квартиру. Ту самую, где я жил накануне нашей свадьбы (приютили после того, как меня едва не убила язва, после чего в общагу уже не отпустили). Ту самую, которую отдала нам вскоре после рождения Женечки, уйдя жить к Олиным родителям. Им всем было непросто. Но они терпели. Чтобы нам было хорошо.
Она же разрешила продать ту квартиру, чтобы мы купили новую — более просторную. Родители пособили деньгами. И таки да — купли...
Почти всё, что у нее было, бабушка Женя отдавала самым любимым людям. Сначала сыну, потом внучке, потом — правнукам.
У нее был несладкий характер, но всё компенсировалась вот этой безумной любовью к самым младшим членам семьи.
В любой момент она готова была прийти на помощь. Без разговоров и вопросов — сразу.
...Вскоре после начала войны на Донбассе, началась война внутри бабушки Жени. После неудачной операции на глазу ей нарушили что-то в голове. И начал прогрессировать старческий маразм.
Она придумывала какие-то ужасы про самых близких людей, ей виделось то, чего нет. Помутнения чередовались с просветлениями. Это было страшно и больно. И для нее, и для всех нас.
Демоны рвали Донбасс на куски. И демоны же издевались над бабушкой Женей, хороводя в ее голове. При этом лучиком света, на который она шла, пытаясь вырваться из мрака болезни, оставались внуки. Их она никогда не ругала, даже в самые ужасные моменты помутнения. И никогда не забывала.
Я уверен, что там, где она теперь, бабушка Женя обрела настоящий покой.
И, возможно, она вместе моими бабушками Шурой и Диной танцует сейчас где-то там - в другом, лучшем мире.
ID:
689095
Рубрика: Проза
дата надходження: 16.09.2016 12:35:27
© дата внесення змiн: 16.09.2016 22:26:47
автор: Андрей Кривцун
Вкажіть причину вашої скарги
|
