Я сижу под картою Австралии,
судя по которой там сплошное золото,
полиметаллические руды, уголь и, конечно, кенгуру.
Я сижу под картою Австралии,
я на правильном пути иль может не на правильном,
пусть аборигены мне подскажут - сам я не пойму.
Я сижу под картою Австралии
вкруг которой белые акулы плавают
и большой щекою трётся шелушащийся барьерный риф.
Прозевал полжизни, потерял критерии
и от вечного пространства-времени
мне остался только этот глупый рефлексирующий стих.
Я сижу под картою Австралии,
картою "невыразительной" Австралии,
как о том писал Набоков или может (что вернее) Мандельштам.
Они знали этот мир и географию:
острова Гебриды, Новую Зеландию,
трансконтинентальные рекорды, загранпаспорты и штамп.
Я сижу под картою Австралии,
Мандельштам - под картою Армении,
под геометрическою картою Америки -
то ли вещий двуязычный Сирин, то ли птица Гамаюн.
Мне бы улизнуть с шенгенской визою
в толерантный западный Элизиум,
чтобы поседеть с немецкой точностью в шпенглерском раю.
Нет уж,
лучше жить под сгорбленной Отчизною,
карту Родины над собственными мыслями
повесив и на этой карте тупо в счастье пальцем угодить.
Мне бы жить под козырною картою,
над которой ворон, ни один, не каркает,
лишь кастрированный ангел (бедный) всё фальцетом верещит.
Мне бы умереть под картой Господа,
что становится всё зримей с возрастом:
здравствуйте, голубчик мой, Набоков. Мандельштам, шалом.
Оборвались на ладони резко линии,
ожидает всех один континуум,
что уходит перспективой личною в перезрелый тучный чернозём.
