Зверёныш, всем искусавший пальцы
и не дававший себя лечить –
теперь он может играть, смеяться,
плести браслеты, терять ключи,
живёт теперь горячо и ярко,
порой не думает ни о чём,
и лучше нет для него подарка,
чем ткнуться носом в твоё плечо.
Земля устала, земля промокла,
сегодня вечер похож на век.
А ты сидишь у окна, где в стёкла
колотит поздний весенний снег.
Мы помним: лето настанет скоро.
Я так упорно топлю печаль
в тройном созвучии ре-минора,
и мне совсем ничего не жаль.
И полумрак не тревожить светом,
и в тишину не бросать слова,
уедем, милый, на край планеты –
там тишь, безлюдье и острова.
На островах зеленеет клевер,
танцуют эльфы, шумит прибой.
И если ты вдруг пойдёшь на север,
я буду двигаться за тобой:
идти след в след незаметней тени,
беззвучней ветра, быстрее птиц.
Мы за границей людских владений,
мы там, где нет никаких границ.
Давай пошлём мирозданье к чёрту
и сами выстроим новый мир!
Чтоб стены с тропами были стёрты,
оставлен тонкий, как нить, пунктир,
чтоб денег не было, этой дикой,
глупейшей выдумки для людей,
чтоб там, где пусто – цвели гвоздики
и тонкой нежностью пах шалфей,
чтоб краски были для неба тоже –
какой захочешь, такой раскрась...
хотя, пожалуй, давай попозже,
я здесь-то толком не обжилась.
Я закрываю глаза и вижу
цветные сны о большой земле,
а лето с каждой минутой ближе,
и бисер – радуга на столе.
Ты мой, ты здесь, приручивший птицу,
не запрещающий ей летать.
Легко довериться, покориться,
тебе не стыдно при-над-ле-жать.
Дышу от счастья как можно тише,
не надо больше мне никого.
Ты слышишь, господи? Если слышишь,
я умоляю – храни его.
|
|
